Он обернулся, машинально заслоняясь поднятыми руками.Ведьмак стоял перед ним, неподвижный, черный, с блестящим мечом в низкоопущенной руке. Йурга обратил внимание на то, что стоит он как-то криво,клонится набок.

– Что с вами, господин?

Ведьмак не ответил. Шагнул неловко и тяжело, с трудом двигаялевую ногу. Протянул руку, ухватился за телегу. Иурга увидел кровь, блестящую ичерную, текущую по доскам.

– Вы ранены, господин!

Ведьмак не ответил. Глядя прямо в глаза купцу, он вдругповис на краю телеги и медленно сполз на доски моста.

– Осторожнее, помаленьку… Под голову… Эй, поддержитеему голову!

– Сюда, сюда, на телегу!

– О боги, он истечет кровью… Господин Йурга, кровьпросачивается сквозь повязку…

– Не болтать! Вперед, гони, Поквит, живей! Накрой егокожушком, Велль, не видишь – дрожит?

– Может, дать немного самогонки?

– Он же в обмороке! Ну ты и впрямь сдурел, Велль. Асамогон давай сюда, надо глотнуть… Вы, псы, стервецы, подлые трусы! Сбежать,оставить меня одного!

– Господин Иурга! Он что-то бормочет!

– Что? Что бормочет-то?

– Э, чтой-то непонятное… Вроде имя чье-то…

– Какое?

– Йеннифэр…

– Где… я?

– Лежите, господин, не двигайтесь, а то снова всеразорвется и полопается. До кости бедро рассадили, паскуды, жуть, сколь кровивытекло… Не узнаете? Иурга я! Это меня вы на мосту спасли, помните?

– Угу…

– Пить, небось, хотите?

– Чертовски…

– Пейте, господин, пейте. Горячка вас пекет.

– Иурга… Где мы?

– На телеге едем. Молчите, господин, не шевелитесь.Надо из лесов выбраться к людским хатам. Найти кого, кто в лечении смыслит.Того, что мы вам намотали, мало. Кровь все едино течет…

– Йурга…

– Да?

– В моем сундучке… Флакон… С зеленой жидкостью. Сорвипечать и дай мне… В какой-нибудь чарке. Чарку вымой как следует и чтоб никто неприкасался к флакону… Если жизнь дорога… Быстрее, Иурга. Черт, ну и трясет твоюколымагу. Флакон, Иурга, флакон…

– Уже готово… Пейте…

– Спасибо… Теперь слушай. Сейчас я усну. Буду метатьсяи бредить, потом лежать словно мертвый. Это ничего, не бойся…

– Лежите, господин, не то рана отворится и кровь из васуйдет.

Он упал на шкуры, запрокинул голову, чувствовал, как купецукрывает его кожухом и попоной, от которой сильно несло конским потом. Телегатряслась, каждый толчок отзывался дикой болью в бедре. Геральт стиснул зубы.

Над собой он видел миллиарды звезд. Они были так близко,что, казалось, достаточно протянуть руку. Над самой головой, над самымиверхушками деревьев.

Он выбирал дорогу так, чтобы держаться в стороне от света,от огней костров, чтобы все время находиться в укрытии из колеблющихся теней.Это было нелегко – кругом пылали костры из пихтовых стволов, языки пламенивзвивались к небу красными сполохами, усеянными блестками искр, метили тьмуболее светлыми полотнищами дымов, стволы трещали, стреляли вспышками,высвечивая пляшущих повсюду людей.

Геральт задержался, чтобы пропустить мчащийся на него,бушующий, перекрывающий дорогу, орущий и дикий хоровод.

Кто-то дернул его за рукав, пытаясь сунуть в рукудеревянный, исходящий пеной жбанчик. Он легко, но решительно отстранилкачающегося мужчину, разбрызгивающего вокруг пиво из бочонка, который держалпод мышкой. Он не хотел пить.

Не в такую ночь, как эта.

Неподалеку, на подмостках из березовых стволов, вздымающихсярядом с огромным костром, светловолосый Майский Король в венке и в брюках изголубой ткани целовал рыжую Майскую Королеву, тиская ее груди, выпирающиесквозь тонкую, пропотевшую полотняную рубаху. Монарх был более чем слегка пьян,покачивался, старался удержать равновесие, обнимая плечи Королевы, прижимал кней пятерню, стиснутую на кружке пива. Королева, тоже не вполне трезвая, ввенке, сползшем на глаза, обнимала Короля за шею и перебирала ногами. Толпа плясалапод помостом, пела, верещала, потрясала палками, обмотанными гирляндами зелении цветов.

– Беллетэйн! – крикнула прямо в ухо Геральту юнаяневысокая девушка. Потянув его за рукав, заставила вертеться посредиокружившего их хоровода. Сама заплясала рядом, хлопая юбкой. Ее волосыразвевались, полные цветов. Он позволил ей увлечь себя в танце, онизакружились, ловко уворачиваясь от других пар.

– Беллетэйн! Майская Ночь!

Вокруг возня, писк, нервный смех, изображающий борьбу исопротивление очередной девушки, уносимой парнем в темноту, за пределы кругасвета. Хоровод, покрикивая, извивался змеей меж кострами. Кто-то споткнулся,упал, разорвав цепь рук, разделив людей на небольшие группки.

Девушка, глядя на Геральта из-под украшавших ее лоб листьев,приблизилась, прижалась к нему, охватив руками, порывисто дыша. Он грубосхватил ее, грубее, чем намеревался. Руки, прижатые к ее спине, почувствовалигорячую влажность тела, проникающую сквозь тонкий лен. Она подняла голову.Глаза были закрыты, зубы блестели из-под приподнятой верхней губы. От нее неслопотом и аиром, дымом и желанием.

«А почему бы и нет», – подумал он, продолжая мять ееплатьице и спину, тешась влажным, парящим теплом на пальцах. Девушка была не вего вкусе – слишком маленькая, слишком пухленькая, – он чувствовал подрукой место, где чересчур тесный лифчик врезался в тело, делил спину на двечетко различимые округлости там, где их быть не должно. «Почему бы инет, – подумал он, – ведь в такую ночь… Это не имеет значения».

Беллетэйн… Огни по самый горизонт. Беллетэйн, Майская Ночь.

Ближайший костер с треском сожрал брошенные ему сухиерастопыренные можжевелины, брызнул ярким золотом, залившим все вокруг. Девушкаподняла голову, раскрыла глаза, взглянула ему в лицо. Он услышал, как онагромко втягивает воздух, почувствовал, как напрягается, как резко упираетсяруками ему в грудь. Он тут же отпустил ее. Она качнулась, отбросив тело надлину не полностью выпрямленных рук, но не оторвала своих бедер от его. Потомопустила голову, отвела руки, отстранилась, глядя в сторону.