– Прочти, что выгравировано на кубке. Это кубок изКрааг Ана. Из него пили короли, которых уже никто не помнит.

– Duettaeann aef cirran Caerme Glaeddyv. Yn a esseath.

– Знаешь, что это означает?

– «У Меча Предназначения два острия… Одно из них – ты».

– Встань, Дитя Старшей Крови. – В голосе дриадысталью прозвенел приказ, который нельзя было не выполнить, воля, которой нельзябыло не подчиниться. – Пей. Это Вода Брокилона.

Геральт закусил губу, глядя в серебристые глаза Эитнэ. Он несмотрел на Цири, медленно подносившую губы к краю кубка. Он уже видел этокогда-то, давно. Конвульсии, судороги, невероятный, ужасающий, медленноугасающий крик. И пустота, мертвенность и апатия в медленно открывающихсяглазах. Он это уже видел.

Цири пила. По неподвижному лицу Браэнн скатилась слеза.

– Достаточно. – Эитне отобрала у нее кубок,поставила на пол, обеими руками погладила волосы девочки, падающие на плечипепельными волнами.

– Дитя Старшей Крови, – сказала она. –Выбирай. Хочешь ли ты остаться в Брокилоне или же последовать за своимПредназначением?

Ведьмак недоверчиво покачал головой. Цири дышала немногобыстрее, на щеках появился румянец. И ничего больше. Ничего.

– Я хочу последовать за моим Предназначением, –сказала она звучно, глядя в глаза дриаде.

– Да будет так, – произнесла Эитнэ,отворачиваясь. – Уходите.

Браэнн схватила Цири, коснулась плеча Геральта, но ведьмакотстранился.

– Благодарю тебя, Эитнэ, – сказал он.

Дриада мгновенно повернулась.

– За что?

– За Предназначение, – улыбнулся он. – Затвое решение. Это ведь не была Вода Брокилона, верно? Цири должна былавернуться домой. И ты, Эитнэ, сыграла роль Предназначения. За это я тебяблагодарю.

– Как мало ты знаешь о Предназначении, – горькопроговорила дриада. – Как мало ты знаешь, ведьмак. Как мало ты видишь. Какмало ты понимаешь. Благодаришь меня? Благодаришь за ту роль, которую я сыграла?За базарное представление? За фокус, за обман, за мистификацию? За то, что МечПредназначения был, как ты думаешь, изготовлен из дерева, покрытого позолотой?Продолжай. Не благодари, а разоблачи меня. Поставь на своем. Докажи, что правты. Брось мне в лицо твою правду, покажи, как торжествует трезвая, человеческаяправда, здравый рассудок, которые, по вашему разумению, помогают вамзавоевывать мир. Вот Вода Брокилона, еще немного осталось. Ты отважишься?Завоеватель мира?

Геральт, хоть и был возбужден ее словами, колебался толькомгновение. Вода Брокилона, даже самая подлинная, не могла повлиять на него,против содержащихся в ней токсинов, галлюциногенных танинов он был полностьюиммунизирован. Но ведь это не могла быть Вода Брокилона, Цири пила ее, и с нейничего не случилось. Он взял кубок обеими руками, глянул в серебряные глазадриады.

Земля моментально ушла у него из-под ног и обрушилась ему наспину. Гигантский дуб закружился и задрожал. С трудом водя кругом немеющимируками, он открыл глаза, и это было так, словно он поднимал мраморную плитусаркофага. Увидел перед собой маленькое личико Браэнн, а за ним блестящиертутью глаза Эитнэ. И еще другие глаза, зеленые, как изумруды. Нет, болеесветлые. Как весенняя травка. Медальон на его шее раздражал, вибрировал.

– Гвинблейдд, – услышал он, – смотривнимательно, не закрывай глаза, это тебе не поможет. Смотри, смотри на твоеПредназначение.

– Ты помнишь?

Неожиданная, разрывающая завесу дыма вспышка света,огромные, тяжелые от свечей канделябры, истекающие фестонами воска. Каменныестены, крутые ступени. Спускающаяся по ступеням зеленоглазая пепельноволосаядевушка в диадемке с искусно вырезанной геммой, в серебристо-голубом платье сошлейфом, поддерживаемым пажом в пунцовой курточке.

– Ты помнить?

Его голос, говорящий… Говорящий…

– Я вернусь сюда через шесть лет…

Беседка, тепло, аромат цветов, натужное монотонное гудениепчел. Он один, на коленях, подающий розу женщине с пепельными волосами,локонами выбивающимися из-под узенькой золотой дужки. На пальцах руки, берущейу него розу, перстни с изумрудами, огромные, зеленые кабошоны.

– Возвращайся, – говорит женщина. – Возвращайся,если изменишь мнение. Твое Предназначение будет ждать.

«Я так и не возвратился, – подумал он. – Никогдатуда не возвратился. Я никогда не возвратился в…»

Куда?

Пепельные волосы. Зеленые глаза.

Снова ее голос, в темноте, во мраке, в котором гинет все.Есть только огни, огни по самый горизонт. Туман искр в пурпурном дыме.Беллетэйн! Майская ночь! Из клубов дыма смотрят темные, фиолетовые глаза,горящие на бледном треугольном лице, заслоненном черной бурей локонов.

Иеннифэр!

– Слишком мало, – узкие губы видения, неожиданноискривившиеся, по бледной щеке катится слеза, быстро, все быстрее, как каплявоска по свече. – Слишком мало. Нужно нечто большее.

– Иеннифэр!

– Тщета за тщету, – говорит видение голосомЭитнэ. – Тщета и пустота, которая в тебе, завоеватель мира, не умеющийдаже завоевать женщину, которую любишь. Уходящий и сбегающий, когда егоПредназначение находится на расстоянии вытянутой руки. У Меча Предназначениядва острия. Одно – это ты. А второе? Белый Волк? Что – второе?

– Нет Предназначения, – его собственныйголос. – Нет. Его нет. Оно не существует. Единственное, что предназначеновсем, – это смерть.

– Правда, – говорит женщина с пепельными волосамии загадочной улыбкой. – Это правда, Геральт.

На женщине серебристые латы, окровавленные, погнутые,продырявленные остриями пик или алебард. Кровь тонкой струйкой течет из уголказагадочно и некрасиво улыбающихся губ.

– Ты смеешься над Предназначением, – говорит она,не переставая улыбаться. – Насмехаешься над ним, играешь с ним. У МечаПредназначения два острия. Одно из них – ты. Другое – смерть? Но это умираеммы, умираем из-за тебя. Тебя смерть не может достать, поэтому довольствуетсянами. Смерть следует за тобой по пятам, Белый Волк. Но умирают другие. Из-затебя. Ты меня помнишь?

– Ка… Калантэ!

– Ты, Дитя Старшей Крови, можешь его спасти, –голос Эитнэ из-за занавеса дыма. – Ты можешь его спасти. Прежде чем онпогрузится в так полюбившееся ему небытие. В черный бесконечный лес.