Снизу – тишина. Прошло несколько минут, но все-таки мы услышали раздраженный женский голос:

– Я уже все рассказала. Не ори.

Ого, да тут достойное соперничество, можно сказать, взаимообразное существование без перегибов в чью-то сторону, без женских слез, щитовидок и мигреней.

Хозяин дома глубоко вздохнул и смирился с ситуацией. Разговаривал он так же, как и жена: не глядя на собеседника.

– Короче, сахар померьте.

– Владимир Сергеевич, я вынужден причинить неудобство и осмотреть вас.

– Да ладно, что смотреть… Я ж говорю: сахар надо померить, и все.

– Почему же сами утром не померили, как мы договаривались?

– Да-а-а… Это все Сашка. За ребенком не следят: глюкометр утопили в туалете.

– Ну что ж, у меня есть с собой один новый, я вам оставлю.

– Сколько?

– Пять тысяч плюс три пятьсот за вызов.

– Возьмите вон там, на тумбочке.

В процессе разговора он продолжал щелкать каналами, так что звуковой фон все время менялся, усиливая напряжение в комнате. Федор Афанасьевич взглянул на меня, я достала фонендоскоп, тонометр и осмотрела больного, померила сахар, а потом он сам повторно расписал инсулин. Мне все время хотелось сорваться с места и удрать из этого дома куда подальше. Но торопиться было нельзя.

Федор Афанасьевич невозмутимо продолжал делать все, что необходимо.

– Во сколько завтракали?

– Не ел еще.

– Владимир Сергеевич, я еще раз напишу вам необходимую диету. И все же постарайтесь, когда сами не можете себе помочь, просить кого-то проверить сахар. Иначе это все может плохо кончиться.

Мужик недовольно скривился и продолжил листать телевизионные программы, вяло реагируя на наше присутствие.

– Доктора, от вас всего лишь сахар был нужен. Померили – хорошо. И все, давайте на этом закончим. Саша, позови, чтобы ворота открыли.

Мой потенциальный начальник резко засобирался. Наскоро одевшись, мы односложно попрощались, выскочили за дверь и залезли в машину. Всю дорогу ехали молча, перед станцией метро «Московская» я попросила остановиться.

– Ну что, Елена Андреевна? Сами видите: у нас свои сложности. Но они есть везде. Я подумаю о вашей кандидатуре и позвоню.

– Спасибо большое. Буду ждать.

Я спускалась в метро с кривой улыбкой на лице. И я, и Федор Афанасьевич прекрасно понимали: звонить не стоит.

Я не смогу. Пока еще не прислуга. Пока еще поищу. Позвоню сама, если совсем припрет.

Славка выслушивал мой бурный рассказ по телефону, пока я шла от метро к матери за Катькой. В конце он сказал:

– Жизнь – штука злая. Не исключено, что эта скотина попадет с очередной комой не в платную клинику, а в нашу реанимацию. Там его быстро научат, как надо с доктором разговаривать. Короче, не ходи туда: не голодаем пока что. Кстати, может, вам с принцесс что-то нужно сегодня?

– Пока ничего. И вообще, Слава, ты и так квартиру оплатил надолго вперед, так что когда переедешь, тогда и будем вести совместный бюджет.

– Как скажешь.

Было около трех, Катька уже полчаса как вернулась к родителям. Сорокин сводил ее в кафе, вручил пакет с новой одеждой по списку, еще тетради и краски и с большой торопливостью сбагрил маме обратно. Остаток дня мы провалялись в нашем новом доме: Катька смотрела мультики, а я периодически проваливалась в тяжелую дремоту, так что к восьми часам очень некстати окончательно выспалась. В половине девятого неожиданно затрещал телефон. Оказалось, вернулась к родным пенатам Асрян, окончательно пришедшая в себя и наполненная злобным энтузиазмом.

– Сокольникова, ты просто сделала из меня круглую дуру. Я звоню на домашний: Вовка дома – представь, что я услышала в ответ. Ты где вообще теперь обитаешь?

– Немного дальше, к сожалению, но не слишком далеко.

– Так, сейчас мы с ребенком приедем с инспекцией.

– Давай. Ты не представляешь, как мне твоя инспекция нужна.

– Пожрать-то у тебя есть?

– Не особо.

– Что, хирургия не кормит?

– Хирургия заплатила за квартиру за три месяца вперед, притащила шкаф и, собственно, перевезла меня сюда физически.

– Так он что, уже там?

– Нет. Пока мы только вдвоем. Не хочу Катьку сразу грузить лишними переживаниями.

– Ну, тогда мы едем.

– Можно подумать, вас что-то могло бы остановить. Тебе ж не терпится новому насекомому диагноз поставить.

– А то.

Катька страшно обрадовалась приезду любимого друга. Мне сразу стало понятно, как важно для нее иметь те самые старые камни, вечные вещи, что будут с ней и не изменятся никогда. Асрян материализовалась громко и стремительно, обуви не сняла и вывалила содержимое огромных пакетов на кухонный стол.

– Ну что, голодающие, принимайте гостей. Мы на такси приехали, кстати.

Последняя фраза являлась индульгенцией для двух бутылок красного вина, также последовавших на стол из кульков.

Стасик пребывал с виду в абсолютном порядке, с гордостью показывал Катрине след от трахеостомии. Катька оказалась совершенно потрясена, мужской рейтинг Стасика сразу резко пошел вверх. Мы быстро запихали в детей совершенно неполезный ужин из каких-то сосисок, корейской морковки и почти двух бутылок кока-колы, проклиная себя за совершаемое преступление и малодушное желание поскорее выпроводить их из кухни. Но эгоизм пересилил. Я с огромным нетерпением ждала комментариев, и, как только двери за детьми закрылись, Асрян, не дожидаясь приглашения, разразилась бурным потоком:

– Ну что, квартира не первый класс, но приличная – надо мужику отдать должное. Даже мебель и кухня кое-какая. Ничего, на первых порах вполне сойдет. А в целом молодец, Ленка. Молодец. Я ж предварительно, прежде чем тебе на трубку звонить, после Вовки с твоей матерью пообщалась. Так что в принципе в курсе всего.

После бокала вина и всего пережитого за последние два-три месяца я не могла отказать себе в удовольствии вывалить все накопившееся на голову человеку, которому наверняка я небезразлична.

– Нет, ты всего не знаешь.

В течение получаса Асрян терпеливо выслушивала мои излияния, покуривая и особенно сильно прищуриваясь на криминальной части романа. Завершила я сообщением о телефонной стычке с Вовкой. Видимо, на этот раз история оказалась максимально похожа на вестерн, и Асрян еще несколько минут по завершении моего монолога никак не могла сформулировать свои мысли.

– Вот что я думаю. В принципе все неплохо. Развод все равно состоится, придет он двадцать восьмого или не придет – пара дополнительных заседаний, и все. Сорокин это прекрасно знает. Думаю, и Вовка, и его семейка сейчас больше не тобой, а этим убийством озабочены, поверь. Он что-то там пытался мне по телефону вякать по поводу Катьки. Идиот… ну ничего, я ему немножко объяснила, что все его записи о консультациях в сохранности. Интересно будет, если адвокат семьи умершего парня увидит эти бумажки. Представь, как он сдулся после этого. Я прямо удовольствие получила. Такой учтивый тон и благодарность за все, что я сделала для него, непутевого. Вот оно – дерьмо во всей красе. Представляю, как бы он тебя размазал, если бы не эти бумажки. Урод…