– Поздравляю, Леночка, вы такая пара! Просто красавцы, это волшебно! Не переживайте, в вашей жизни мужчин должно быть ровно столько, сколько вы пожелаете. Я так рада, просто невероятно!

Я не удержалась и поинтересовалась Полиной, на что Валентина, как всегда, театрально махнула рукой:

– Я не была у нее уже недели три. Это просто пытка. Печаль, пустота и детские крики. Ничего тут не изменишь. Позвонит, как понадоблюсь. Боюсь только, это будет уже совсем грустный повод.

Больше ничего выяснять не стала: в тот период мне хотелось от людей только положительных эмоций. На помощь в чужом горе не оставалось ресурсов. Свидания со Славкой стали другими, почти бессловесными, очень интимными и чувственными. Про квартиру я молчала, втайне даже от себя самой проверяя его на прочность решений. И потом, любой человек имеет право отступить. Это, по крайней мере, честно. Но к середине месяца Славка, подвозя мадам Сорокину домой (в свете происходящего я теперь совершенно не считала нужным соблюдать хоть какую-нибудь конспирацию), абсолютно буднично озвучил новости на эту тему:

– Нашел мне этот пацан двушку. Пятнадцать минут на машине до больницы. Четырнадцать тысяч, ремонт неплохой. Можно потянуть в принципе. Ты уже на чемоданах?

– Ну, если честно, то нет, хотя это дело пары дней. Тут важнее, как с дочкой быть. В школу возить придется, ну и вообще…

– В школу можно утром возить, а забирать… там уже разберемся… придумаем… А по поводу переезда… ну и вообще… я предлагаю: давай вас перевезем, а моя хата все равно еще на два месяца оплачена. Все-таки Катя твоя меня даже не знает. Буду в гости для начала приходить. Что думаешь?

За секунду все стало проще и светлее, а главное, не угнетала необходимость ждать суд на одной территории с Вовкой, где каждый новый вечер становился невыносимее предыдущего. Помимо этого, еще и опасно: несмотря ни на что, пивные бутылки продолжали ежевечерне украшать кухонный пол, потому что не помещались под конец дня в мусорное ведро. Как же хотелось избавить Катьку от этих убогих натюрмортов, пока они окончательно не отравили ей сознание.

– Я постараюсь побыстрее собраться.

– Скажи заранее. Надо найти кого-то с «Газелью», что ли… Короче, поспрашиваю у пацанов, как это – замужних девушек с приданым перевозить.

Я со смехом тарабанила кулаками по его сутулым плечам. Весело.

Вечером этого же дня, воспользовавшись Вовкиным отсутствием, начала обдумывать технические детали. Прежде всего встал вопрос о коробках для вещей. Тут же вспомнила про мою приятельницу – соседку этажом выше. Оксана, счастливая домохозяйка и мать двоих детей, имела привычку хранить в предбаннике перед квартирой всякий ненужный упаковочный хлам для транспортировки чего-либо такого же ненужного на дачу. Катька была увлечена походом Симбы против родного дядюшки, и я решила не откладывать упаковочный вопрос в долгий ящик. Соседка оказалась дома, коробок обнаружилось приличное количество, и я решила, что это еще один знак того, что движение происходит в верном направлении. Однако оставался один нюанс: необходимо удовлетворить соседское любопытство в качестве платы за услугу – как-никак целый год вместе на лавочках просидели, качая коляски. Придумывать что-либо смысла не было, ведь все равно скрыть от соседей такое значительное событие, как развод, не было никакой возможности.

– Да съезжаю я, Оксан. Расходимся.

– Вот это да! А что случилось? Вовка твой вроде ничего, при должности, при заработке.

– Ну… во-первых, выпивает, уже давно и чересчур. И потом еще много чего, не расскажешь так.

– Что, у него баба?

– Да нет, не думаю, если только эпизодически. Я же говорю: сама подала заявление.

– Блин, а как же Катька? Все же отец. У них семья богатая. Мамашу его хорошо помню… вся такая… со связями тетка. Может, еще подумаешь? Можно же подшить наконец.

– Да уже много чего было на эту тему. Алкоголизм – болезнь хроническая, как говорится. Периоды ремиссий и обострений.

– Ой, ну не знаю, я бы еще поборолась. Все-таки семья, ребенок.

– Да не, я уже все. Решила. Ну так что, я возьму коробок пять-шесть?

– Бери, конечно.

Коробки оказались довольно большими, из крепкого картона, донести их собранными было проблематично. В целях конспирации я быстро сообразила их разобрать и закрыть в таком виде на балконе, дабы не попадались Вовке на глаза. Пока я складывала коробки, Оксанка стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди, и находилась, судя по всему, в глубоких размышлениях. Наконец коробки превратились в плоские листы. Я поблагодарила за помощь Оксану и уже почти захлопнула за собой дверь, как вдруг из глубины квартиры появился соседкин муж, принеся с собой как вечное дежавю сильное пивное амбре, пивной животик и раскрасневшуюся рожу.

– Оксана, иди, вытри ей зад: сидит, скулит уже минут десять.

– Иду уже.

Вот оно. Счастье.

Я развернулась и, на ходу еще раз поблагодарив, исчезла в темноте лестничной клетки.

Я успела до прихода Вовки собрать в несколько коробок летние вещи и обувь, а также кое-какую посуду и книги. Около десяти мы с Катериной завалились спать.

Бог терпел и всем велел. О как. Наверное, и дед так думает, раз не приходит уже три недели, если не больше. Неинтересно ему, что там у меня происходит. Не одобряет. Да и черт с тобой, дед. Зато комната ночью не улетает хрен знает куда, все предметы на месте. Вот так вот.

Несколько вечеров ушли на подпольные сборы. Однако в итоге я пришла к выводу: если не хочу трепать себе нервы, то придется взять отгул, провернуть все за один рабочий день, а потом оставить записку или позвонить. Иначе не выйдет. Славка поддержал мою идею.

Час икс настал в среду перед дежурством. Мы со Славкой под благовидными предлогами отпросились с работы и осуществили это.

Накануне я совершенно не спала, ворочалась всю ночь, потому что совершенно не в силах была преодолеть дикий страх, неожиданно меня охвативший. Утром на полном автопилоте закинула Катьку в школу и бегом вернулась домой. Начались истеричные сборы оставшихся вещей. Около одиннадцати я огляделась вокруг: вроде все собрано. Все, что было моим и Катькиным. Еще немного посуды, постельного белья, Катькина мебель, мой компьютер и маленький кухонный телевизор. Ничего, семья Сорокиных не обеднеет. Ну, вот и все. Я сидела на корточках посреди груды наскоро перебинтованных скотчем коробок в состоянии полной прострации.

Прощай, Вова. Удачи тебе.

Половина двенадцатого – за Катькой я не успевала и потому позвонила матери для подстраховки.

Приехал Славка с каким-то приятелем, хмурым владельцем маленькой грузовой машинки. Начался второй этап: теперь мадам Сорокина номер два стояла перед подъездом и наблюдала, как мужики очень оперативно и совершенно окончательно перерезают нити прошлой моей жизни. Погода стояла ничего, и на детской площадке заседали все мои мамашные соседки во главе с Оксанкой. Сидели неподвижно, почему-то тихо, с каким-то неприязненным волнением наблюдая за происходящим. Такой популярности мне совсем не хотелось, но ничего другого не оставалось, как только с улыбкой поздороваться и повернуться к зрителям спиной. А ведь столько времени провели вместе в мороз и дождь, перебирали новые рецепты, памперсы, детские сады… А теперь они уже почти все по второму кругу: новые коляски, как положено. Все, кроме меня. Фразы за спиной… слышен тон и понятно общее настроение, но не слышно отдельных слов. В этом наши российские бабы преуспели – правильно выбирать децибелы. Как же, отчаянная многовековая война за более-менее приличный член. Какое единение душ в порыве осуждения! Просто диву даешься. Славка в процессе погрузки заметил неодобрительные нервические взгляды в мой адрес и не преминул, сбросив очередную коробку в кузов, впиться в меня глубоким поцелуем.