– Ну все, Ленка, теперь ты просто местная звезда. Разговоров на полгода, не меньше.

– Ну, ты придурок, доктор. Теперь совсем конец моей репутации.

– А она у вас разве была?

Славка нарочито нагло расхохотался, заполнив собой все вокруг.

– Так, последняя коробка осталась. Скоро в путь, мадам.

Он исчез в темноте подъезда. На детской площадке после Славкиного выступления царила напряженная тишина; я чувствовала, как несколько пар глаз продолжают буравить мне спину.

Сидите, женщины, высиживайте свои щитовидки. Если бы не высиживали, помогли бы вещи перенести или хотя бы машину посторожили.

Неожиданно кто-то тихонько тронул меня за плечо. В секунду я приготовилась к бою, мысленно сгруппировавшись. На удивление: за спиной стояла Сабина, мать троих погодков и жена упорно преуспевающего держателя шаверм азербайджанца Рухиля. Жили они прямо под нами, выкупив еще и соседскую однушку. Пару раз я лечила ее мужа – у него был диабет.

– Лэна, ты, я смотрю, уезжаешь. Я смотрю, не одна. Я за тебя рада. Вот, возьми телефон. Надо будет свидетели в суде, мы придем.

Она покраснела.

– Ну, я про Володю, мужа твоего. Слышно же все, ты понимаешь.

Теперь уже я стояла с покрасневшей физиономией.

– Спасибо тебе большое. Если будет надо, обязательно позвоню.

Восточные люди немногословны, и Сабина, не задерживаясь больше, опять присоединилась к компании на площадке. Славка с приятелем притащили последние вещи и сели в машину в ожидании меня. Я поднялась в квартиру. Записка была приготовлена заранее. Я положила ее на кухонный стол, выключила везде свет, зашторила окна и закрыла входную дверь. Кончено.

Вова, прости за такое неожиданное бегство, но ты знаешь и так, что у нас двадцать восьмого числа суд. Жить буду недалеко. Ко мне не приходи, с Катькой общайся на своей территории, когда сочтешь нужным. Но только трезвый, учти это. Так как ты решил не давать мне наличные, купи ей на зиму вещи и кое-что в школу, список в конце. Удачи. Зла не держу, и ты не держи. Телефон тот же. Прости за все, что было не так.

Новое жилье почему-то пахло апельсинами. Процесс переезда планировался как настоящий блицкриг, но все же затянулся и закончился только около пяти вечера, когда я наспех разложила хотя бы то, что понадобится в первую очередь. Благо была кое-какая мебель, да и Славка купил с рук огромный, вполне приличный шкаф.

Славкин приятель спешно удалился, отказался от чая. Вероятно, он ощущал мои звенящие в воздухе до предела накрученные нервы. Катька в связи с дежурством была припаркована у матери, а мы уже совсем опаздывали. Я заметалась в поисках сумки и пальто, чертыхаясь и производя много шума. Славка завалил меня на непокрытый диван.

– Блин, мы же опаздываем, мужчина.

Он грубо закрыл мне рот ладонью и сделал все резко, больно и очень быстро. Сильнейший оргазм окатил меня с пяток до макушки.

– Вставай. Уже и правда совсем опоздали.

В машине он огласил резюме произошедшему:

– Ленка, я ведь толком ни с кем не жил. А тут, блин, все в одном флаконе. Интересно.

– Ты боишься?

– Ага. Особенно инсульта. Не хочу в памперсы писать. Еще мышей не люблю. Вы с ребенком, случайно, хомяков не разводите?

– Не бойся, хомяков нет. А вот собаку планируем.

– Вот это я за. Поедем вместе выбирать.

– Договорились.

Дежурство прошло как-то мимо нас обоих. Около трех ночи открыли бутылку модного коньяка и втайне от всего коллектива пропустили пару рюмочек.

На следующий день до обеда я всеми силами искала возможность улизнуть хоть на сколько-нибудь пораньше и забрать Катьку из продленки до полдника. Мы душевно посетили «Макдоналдс» и купили новый мультик про Симбу. Все было в порядке: не было ни соплей, ни больного горла, не было печали, а были только хорошие оценки, хорошие девочки в классе, вкусный гамбургер и ванильное мороженое.

– Катрина, я тебе предлагаю пожить со мной в новом месте.

– Где?

– Тут недалеко. Пара остановок. До парка аттракционов ближе, а до метро можно пешком. Еще там можно будет барбоса наконец завести. Если, конечно, обязуешься гулять.

– Поехали, поехали!!!

Она ринулась к вывеске метрополитена, но через секунду остановилась.

– Так папа же не хотел барбоса?

– А я папу с нами не взяла.

– А он не обидится?

– Ну, посмотрим. Обидится, так придет в гости. Или тебя позовет.

Катька опять потянула меня за руку в неведомое, как бабочка, не знающая страха смерти. То ли обещание барбоса подкупило наивную детскую душу, то ли папа представлял собой нечто абстрактное, натюрмортное и неживое, как пустые бутылки около мусорного ведра. Все прошлое пролетело мимо, не всколыхнув быстрым потоком легких прозрачных занавесок. Дающая надежду легкость от отсутствия воспитания, рамок, навязанных ценностей и стягивающих детское горло материнских комплексов.

Да, господа: все свое ношу с собой, стараюсь какать исключительно в унитаз.

Вечером вместе разбирали коробки. Процесс оказался очень позитивным и занимательным, особенно для ребенка. Порядок вещей и вся геометрия в старом доме были определены еще до ее рождения, а тут она получила свободу организовать, по крайней мере, свое пространство по собственному усмотрению.

Парадоксально, но теперь у нее в распоряжении оказалась целая комната, а не часть гостиной, которую приходилось делить с просмотром футбола, громкими телефонными разговорами и другими симптомами присутствия взрослых.

Мы с ней наскоро сделали уроки. Смертельно устав, Катерина заснула, не донеся голову до подушки. Я потихонечку плотно закрыла дверь в ее комнату и взялась за телефон. Половина десятого.

– Привет, мы уже спим.

– Так что, можно появиться зубной фее?

– Ну, лично для меня, скорее, постельной.

– Вот так вот узко меня воспринимаете, мадам.

– Зато честно.

– Жди тогда.

Хотелось было что-нибудь приготовить на кухне, однако, кроме детских хлопьев на завтрак и пакета молока, мы ничего не купили: быт находился пока в экстремальном состоянии переезда, причем переезда нервного, непонятно к чему ведущего. Будущее подпитывалось одной только надеждой на лучшее и массой эротики.

Расслабься. Щи варить еще успеется.

Но расслабиться не пришлось. Вовка, вероятно, как раз явился домой и обнаружил там много интересного. Сотовый телефон лежал в коридоре, почти у самой двери детской комнаты, и разрывался на части. Я поскорее схватила дребезжащий прямоугольник и заперлась в туалете.