Прошло несколько минут. Эллиота поразило то,что он увидел: эликсир действовал на ее тело только в тех местах, где былпрямой контакт. Веки стали нормальными, темные ресницы превратились в густуюбахрому. Но в боку по-прежнему зияла ужасная рана.

Только сейчас Эллиот начал в полной мереосознавать, что перед ним та самая Клеопатра, что Рамзес оживил тело своейутраченной возлюбленной. Только теперь он стал понимать, почему Рамзес сделалто, что сделал. И Эллиот задумался, хорошо ли обладать такой властью. Он мечтало бессмертии, но вовсе не о власти над смертью. А этот эликсир способен нетолько подарить бессмертие, но победить саму смерть.

А вот последствия… они пугали его. Чтопроисходит в сознании этой женщины? В порядке ли ее рассудок? Боже, нужно какможно скорее встретиться с Рамзесом.

– Я принесу еще лекарства, – сказалЭллиот по-английски, тут же переводя свои слова на латынь. – Я принесу егосюда, а ты пока отдохни. Тебе нужно еще полежать на солнышке. – Он указална окно. Говоря на двух языках, он объяснил ей, что солнце действует на нее нехуже, чем лекарство.

Клеопатра мрачно посмотрела на него. Повторилаего английские фразы, превосходно копируя произношение. Ее глаза сверкалибезумным огнем. Она забормотала на латыни, силясь что-то вспомнить, и снованачала всхлипывать.

Это было невыносимо. Но что он мог сделать?Почти бегом Эллиот бросился в соседнюю комнату и принес оттуда бутылку ликера,отличного густого ликера. Клеопатра тут же схватила бутылку и залпом опорожнилаее.

На мгновение глаза ее затуманились. Потом онагромко и отчаянно застонала.

Граммофон. Рамзес любил музыку. Рамзес сходилиз-за нее с ума. Эллиот подошел к маленькому аппарату и просмотрел кипу лежащихрядом пластинок. Полным-полно глупых учебных «Говори по-английски». Ага, вотчто ему нужно: «Аида». Партию Радамеса поет Карузо.

Эллиот открыл крышку и опустил иглу напластинку. При первых звуках оркестра Клеопатра приподнялась и в страхеогляделась. Эллиот подошел к ней и нежно прикоснулся к плечу.

– Опера, «Аида», – сказал он,стараясь подыскать латинские слова, чтобы объяснить, что такое граммофон и какон работает. – Поет мужчина, влюбленный в египтянку.

Клеопатра встала с кровати и прошла мимоЭллиота. Она была почти полностью обнажена восхитительное тело с узкими бедрамии стройными, изящно выточенными ногами. Эллиот смущенно отвел взгляд отобнаженной груди. Медленно приблизившись, снял с пластинки иглу. Клеопатразакричала на него, осыпав градом латинских ругательств.

– Пусть музыка играет!

– Да я просто хотел показать тебе, какэто делается, – сказал Эллиот. Он снова повернул ручку аппарата и опустилиглу. И только тогда свирепое лицо египтянки смягчилось. Она постанывала в тактмузыке, потом положила руки на голову и крепко зажмурилась.

Она начала танцевать, сильно раскачиваясь изстороны в сторону. Эллиот наблюдал за ней с испугом: он знал, что уже виделраньше подобные танцы. Так танцевали душевнобольные дети – инстинктивноподергиваясь в ритме музыки.

Клеопатра не заметила, как он выскользнул изкомнаты, чтобы принести ей еды.

Рамзес купил в киоске британскую газету имедленно двинулся в сторону шумного многолюдного базара.

УБИЙСТВО В МУЗЕЕ. УКРАДЕНА МУМИЯ. УБИТАУБОРЩИЦА

Ниже чуть мельче был напечатан заголовокстатьи:

ТАИНСТВЕННЫЙ ЕГИПТЯНИН ОБВИНЯЕТСЯ В ЗЛОДЕЙСКОМУБИЙСТВЕ.

Рамзес прочитал подробности, скомкал газету иотшвырнул ее прочь. Опустив голову, скрестив руки под балахоном, он пошелдальше. Неужели она убила уборщицу? Почему она это сделала? Как ей удалосьскрыться?

Конечно, газеты могут и соврать. У нее было нетак уж много времени. Ее разум не мог восстановиться столь быстро. Правда,возможность у нее была – ведь охранники в это время занимались выдворением измузея его собственной персоны.

Рамзес постарался вспомнить то, что увиделтогда в полуосвещенном коридоре: отвратительное чудовище, которое он воскресилиз мертвых. Он видел, как монстр движется к нему, он снова слышал хриплыйкаркающий голос. Он увидел искаженное муками, полусъеденное тлением лицо.

Что же делать? Сегодня утром, впервые с техпор, как он стал бессмертным, он вспомнил о богах. В музее, когда он стоял надостанками царицы, ему вспомнились древние молитвы, заклинания, которые он,окруженный жрецами, твердил в сумрачном храме перед народом.

И теперь, шагая по пышущим жаром улицам, онснова начал шептать слова древних молитв.

Джулия сидела на маленькой белой кушетке вгостиной своего заполненного людьми номера. Она была рада, что Алекс держит ееза руку. Самир молча стоял возле единственного незанятого стула. Напротивсидели два британских чиновника. У Майлза Уинтропа, который, заложив руки заспину, стоял около входной двери, вид был несчастный. Старший из чиновников,человек по фамилии Петерсон, сжимал в руке телеграмму.

– Видите ли, мисс Стратфорд, –сказал он с проникновенной улыбкой, – сначала убийство в Лондоне, потомэто убийство в Каире…

– С чего вы взяли, что между ними естьсвязь? – спросил Самир. – Тот человек в Лондоне… Вы сказали, что онзанимался незаконными махинациями с векселями!

– А, Томми Шарплс. Да, это было егопрофессией.

– Ну и какое отношение мог иметь к немумистер Рамсей? – спросила Джулия. «Странно, что я разговариваю такспокойно, – подумала она– Слава богу, никто не слышит, как у меня бьетсясердце».

– Мисс Стратфорд, монета Клеопатры,найденная в кармане убитого, является связующим звеном между этими двумяубийствами. Она наверняка была похищена из вашей коллекции, поскольку ничем неотличается от других пяти монет.

– Но ведь все пять монет на месте, высами это подтвердили.

– Да, но, видите ли, мы нашли ещенесколько таких монет здесь, в отеле.

– Не понимаю.

– В номере мистера Рамсея. Возниклапауза. Первым заговорил Самир:

– Вы обыскивали его номер? Ответил Майлз:

– Джулия, я знаю, что он твой близкийдруг и эта ситуация очень неприятна для тебя. Но, понимаешь ли, убийствасовершены с исключительной жестокостью. И ты должна помочь нам найти этогочеловека.

– Он никого не убивал в Лондоне!

Майлз продолжал со сводящей с ума вежливостью,словно не слышал этого отчаянного выкрика: