Он опять лег и закрыл глаза. Он слышал, какМаленка легко прошлась по ковру, а потом снова почувствовал ее прикосновение.Он посмотрел на египтянку: на ней была черная роба, еще один черный балахонсвисал с ее руки.

– Спрячь ее, – прошептала она иглазами показала на сад.

– Спрячу, – шепотом ответил Эллиот иснова закрыл глаза.

– Спрячь, прошу тебя! – В голосеМаленки была отчаянная мольба.

Эллиот дал ей слово.

С огромным облегчением он услышал, как оназахлопнула за собой дверь, выходящую на улицу.

В длинном развевающемся одеянии бедуина Рамзесшел по музею среди толпы туристов, глядя сквозь темные очки прямо перед собой,на пустое место в дальнем конце коридора, туда, где раньше стояла витрина.Никаких следов, никаких признаков того, что здесь что-то стояло! Нет битогостекла, нет щепок. Нет пузырька, который он уронил. Все исчезло.

Но где же она? Что с ней случилось? Рамзес сужасом вспоминал окруживших его солдат. Неужели она тоже попала в их руки?

Царь пошел дальше, завернул за угол и огляделстатуи и саркофаги. Никогда еще за всю свою долгую жизнь он так не страдал. Онне имел права ходить здесь с этими мужчинами и женщинами, не имел права дышатьс ними одним воздухом.

Он не мог думать о том, что делать дальше,куда идти. Если в ближайшее время он ничего не узнает, то окончательносвихнется.

Прошло, возможно, минут пятнадцать, а может, именьше. Надо спрятать ее, да. Увести ее из сада, пока не пришли люди. Женщинанеподвижно лежала на солнце и что-то бормотала во сне.

Вцепившись в трость, Эллиот поднялся на ноги.Левая нога обрела чувствительность, а это значило, что снова вернулась боль.

Он пошел в спальню. Высокая старомоднаявикторианская кровать стояла возле правой дальней стены, на ее широкиймоскитный полог лился солнечный свет: ставни окон были распахнуты настежь.

Туалетный столик находился слева от окна. Влевом углу размещался платяной шкаф, его дверцы со встроенными зеркалами былираскрыты, внутри виднелись вешалки с шерстяными пиджаками и пальто.

На туалетном столике стоял маленькийпереносной граммофон с рожком. Рядом в специальном ящичке лежали пластинки.«Изучаем английский», – гласили обложки. На других пластинках былазаписана танцевальная музыка. Пепельница. Несколько журналов и полупустаябутылка шотландского виски.

Через дальнюю дверь справа от кровативиднелась ванная комната. Медный кран, полотенца.

Эллиот пошел в другом направлении и попал вдругую комнату, которая северной стеной выходила в сад. В этой комнате всеставни были закрыты. Здесь темнокожая красавица хранила свои сценическиекостюмы и бижутерию. И все же один из гардеробов был завешан легкомысленнымиевропейскими нарядами. Европейские туфли, легкие зонтики, пара немыслимыхширокополых шляп.

Но зачем ему эта одежда, когда раненую женщинунадо укрыть от посторонних любопытных глаз? Эллиот нашел обычное мусульманскоеодеяние, аккуратно сложенное на дне гардероба. Так что теперь можно дать ейчистую одежду, если, конечно, Маленка согласится продать ее.

Он постоял в дверном проеме, восстанавливаядыхание. Посмотрел на роскошное ложе, купающееся в солнечных лучах, намоскитную сетку с завязанным сверху пышным бантом, которая очень напоминалакорону. Все как-то зыбко, неестественно. Перед мысленным взором пронесласьсцена гибели Генри. Эллиот ничего не почувствовал, ничего – кроме холодногоужаса, от которого пропадало само желание жить.

Жажда жизни. В кармане у него лежал сосуд, вкотором осталось несколько капель драгоценного эликсира.

И это тоже не вызывало никаких эмоций, невыводило из состояния транса. Мертвая уборщица в музее, мертвый Генри во дворе.И это существо, которое жарится на солнце!

Эллиот не мог заставить себя размышлять. Стоитли пытаться? В одном он был абсолютно уверен: надо добраться до Рамсея. Дахватит называть его вымышленным именем! До Рамзеса! Но где он сейчас? Каксильно пострадал он от пуль? А те люди, которые вытащили его из музея, все ещедержат его у себя?

Но сначала эта женщина; он должен вывести ееиз сада и спрятать здесь, чтобы можно было убрать тело Генри.

Она ведь может напасть на людей, которыепридут за Генри. И один ее вид способен их убить.

Возвращаясь во двор, Эллиот пытался навести вмыслях порядок. Они с Рамзесом никогда не были врагами. А теперь они союзники.И может быть… Но у него не осталось сил предаваться мечтам: надо сделать то,что задумано.

Эллиот сделал несколько осторожных шагов всторону спящей на полу женщины.

Полуденное солнце жарило изо всех сил, и вдругон испугался за нее. Эллиот посмотрел на нее и даже зажмурился: он увиделсовсем не то, что ожидал.

Она стонала во сне; она мучилась по-прежнему,но это была совсем другая женщина – женщина потрясающей, изумительной красоты!

Правда, сквозь ее волнистые волосы на макушкевиднелся большой участок белой кости, из челюсти выступал кусочек хряща. Направой руке вместо двух пальцев торчали голые кости, а из суставов по-прежнемусочилась кровь. И на груди все еще зияла огромная рана, обнажая белые ребра,прикрытые лишь тонкой мембраной крошечных капилляров.

Но лицо уже приобрело человеческий облик:округлые щеки розовели смуглым румянцем, изящно очерченные губы сталипунцовыми, кожа приобрела нежный оливковый оттенок.

Соски тоже были нежно-розового цвета, крепкиегруди налились.

Что произошло? Требуется какое-то время, чтобыэликсир подействовал?

В смятении Эллиот приблизился к женщине. Жарастояла невыносимая. В голове у него помутилось. Стараясь не потерять сознания,он ухватился за колонну и немного постоял так, глядя на женщину, котораяоткрыла свои светло-карие глаза.

Она вздрогнула, подняла правую руку иосмотрела ее. Она наверняка чувствовала, что с ней происходит. Казалось, раныпричиняют ей сильную боль. Ахнув, женщина дотронулась до кровоточащей раны наруке.

Вряд ли она понимала, что выздоравливает.Безжизненно уронила руку на грудь, закрыла глаза и снова тихо заплакала,прошептав в полудреме:

– Рамзес…

– Пойдем со мной, – ласково обратилсяк ней Эллиот на латыни. – Пойдем в дом, там ты ляжешь на чистую постель.

Женщина испуганно посмотрела на него.