Проездных документов у наших голубков не было, ноИван-Валерий спокойно уладил дело, сунув солдатику, смотрящему за посадкой,взятку: несколько золотых часов и колец. А потом им повезло Не успел составпройти и несколько километров, как прогремел взрыв. В первые месяцы послеокончания войны отдельные группы гитлеровских солдат, не желавших сдаваться,вели партизанскую войну, минировали дороги, по которым шли составы с советскимисолдатами. Ладожскому оторвало ногу, Кирилла сильно контузило. Валерия и Мариюдаже не задело – Хорошо везение – подскочила Томочка.

– Ты не поняла! – покачал головой Олег. – Естественно, всеоказались в госпитале и получили там настоящие бумаги. Более того, потом, ужевыучив язык, Кирилл, оправдывая легкий акцент, говорил"

– Это последствие тяжелой контузии. А Ладожский с жаром пело мучениях, перенесенных в лагере, демонстрируя протез.

Олег замолчал, выждав секунду, он Сказал:

– Я не стану тут описывать, как они добирались до Москвы,устраивались на работу, организовывали лабораторию… Безусловно, это интересно,но лучше сразу перейду к событиям последних месяцев.

Самое интересное, что до смерти Кирилла-Гюнтера все шлохорошо. Боярские: Мария Григорьевна, Кирилл и Валерий – защитили диссертации ипродолжали работу над созданием лекарства. Ладожский тоже вполне преуспел, сидяв той же лаборатории. Одна беда – панацея все не находилась. Были полученывпечатляющие результаты, но, увы, помочь удавалось не всем. Кое на когоразработанные на основе яда лекарства не действовали совершенно. Но Боярские иЛадожский не сдавались. И у них появилась возможность проводить эксперименты налюдях Началось все очень просто. Одна из сотрудниц НИИ, где располагаласьлаборатория, плача, пришла к Марии Григорьевне и взмолилась:

– Маша, помоги.

– Что случилось? – спросила Боярская.

– Говорят, вы какое-то чудо-лекарство изобрели!

– Да нет, – вздохнула Боярская, – работа в разгаре. Ноколлега вцепилась в нее.

– Мой сын умирает, саркома, умоляю!

– Что ты, – замахала руками Мария Григорьевна, – самазнаешь, не имею права.

– Умоляю, – упала перед ней на колени несчастная, – ему всеравно умирать! Последний шанс!

Подростку провели цикл уколов, и – о чудо! Ребеноквыздоровел. В лабораторию потек ручеек несчастных. Боярские и Ладожский былиочень осторожны, брали только тех, кто одной ногой стоял в могиле. В случаелетальных исходов родственники не предъявляли претензий. Денег ученые не брали,они начали это делать только после перестройки, когда государственноефинансирование лаборатории сошло на нет, а им перестали выплачивать зарплату.Финансовые дела предоставили вести Ладожскому, жадному до крайности. ГерманНаумович не растерялся и взвинтил цены. Ученые начали прилично зарабатывать,но, если Боярские не думали о деньгах и жили достаточно скромно, то Ладожскомувсе было мало. Жадность его становилась патологической, ему было жаль потратитькопейку даже на себя. Он просто складывал доллары в сейф, который установилдома, и не упускал малейшей возможности приумножать заначку.

Умер Кирилл. Честно говоря, его смерть скорей обрадовала,чем огорчила сообщников. Дело в том, что, старея, Кирилл-Гюнтер делалсяневыносим. Последнее время он начал вести дикие разговоры.

– Мы стоим на пороге великого открытия, – вещал Кирилл, –как только доведем исследование до конца, мигом опубликуем данные и сообщимвсем наши подлинные имена.

– Ты с ума сошел! – испугалась Мария Григорьевна. – Зачем?

– Мир должен знать, что спасение ему принес немец! – спафосом заявил Кирилл.

Неизвестно, как бы он повел себя дальше, но тут его свалилинсульт, и Кирилл умер.

Мария Григорьевна поплакала и успокоилась. Еще раньшескончалась жена Валерия, Соня…

– Эй, – подскочила я, – она сама умерла? Куприн кивнул.

– В череде смертей эта естественная. У Софьи Николаевныслучился шок от укуса. Бывает такое.

– Так и думала! – воскликнула я.

– По-моему, ты слишком много думаешь, – на полном серьезезаявил Олег. – Значит, Боярские остались вдвоем, если считать еще и Ладожского,то в лаборатории теперь трудилось только трое, рабочих рук не хватало, и МарияГригорьевна решила, не посоветовавшись с Валерием, привлечь к делу свою старшуюдочь Аню и зятя Николая. Они казались ей крайне подходящими кандидатурами:молодые, талантливые ученые, к тому же самые близкие родственники, тайна неуйдет из семьи.

Сначала Аня и Николай с радостью согласились, но черезнесколько дней, когда им стало ясно, где, кто и на ком начал проводить первыеисследования, юноша и девушка пришли в ужас. Николай заявил теще:

– Скажите спасибо, что сегодня вечер пятницы! У вас естьвремя, чтобы насушить сухарей! В понедельник пойду в ФСБ! Вы – убийцы!

Николай не знал, что приемная Федеральной службыбезопасности работает круглосуточно, и, вместо того чтобы бежать туда сломяголову, подхватил Аню и унесся на дачу.

Мария Григорьевна в страшной тревоге позвонила Валерию. Тоткинулся следом за племянницей и ее мужем, прихватив с собой бутылочку«Арбатского» с растворенным в нем ядом. И что было потом?

– Он задвинул заслонку, и дым пошел в избу, – тихо сказалая. – Каким-то образом обманул молодых людей, втерся к ним в доверие, предложилвыпить…

– Именно, – подтвердил Олег.

– Он убил племянницу! – воскликнула Томочка.

– Во-первых, она ему не родная по крови, – вздохнул Куприн,– только по документам, а во-вторых, думаю, если бы Аня даже являлась егодочерью, Валерий не остановился бы. Ведь опасность угрожала лаборатории.

Мария Григорьевна, такая же фанатка, как и Валерий, спокойноперенесла смерть Ани и Николая. Им предложили такое дело, как работа надлекарством от рака, а эти люди заартачились. Мария Григорьевна выбросила изголовы все мысли о глупой дочери и зажила спокойно.

Но потом опять пришла беда. Вернее, сначала она показаласьпраздником. Люба, младшая девочка Боярской, вышла замуж за Игоря. Примерночерез месяц после свадьбы зять предложил теще сходить в ресторан, вдвоем, безЛюбы. Слегка удивленная приглашением, Мария Григорьевна согласилась. Приехали вкрошечный, совершенно пустой кабак, и Игорь без всяких обиняков выложил:

– Сначала машина, потом квартира, затем ежемесячноесодержание.