Картинка сменилась. Я увидела молодого парня в светлыхбрюках и рубашке-поло. В связи с жарой даже телерепортеры стали разрешать себевольности в одежде. Около юноши топталась полная тетка с абсолютно безумнымлицом.

– Нина Михайловна, – журналист сунул ей под нос микрофон, –какова, на ваш взгляд, причина возгорания?

– Не знаю! – в отчаянии воскликнула директриса. – Этоужасно! Непоправимая катастрофа! Погибли сотни, тысячи невосстановимыхдокументов! Невозможно оценить ущерб, нанесенный российской науке! Наверное,неполадки в электропроводке! Мы очень давно просили денег на ремонт, умоляли,но у московского правительства каждый раз оказывались более нужные объекты,куда вкладывались средства. Конечно, срочно требовалось построить новыйторговый комплекс на Манежной площади, внутри которого простым людям дурноделается от одного взгляда на цены… Мы же просили на науку! Но нет…

– Может, все не так страшно? – прервал ее Ветров. – Огня-тоне видно, только дым. Сейчас наши доблестные пожарные остановят процесс.

– Господи, – заломила руки Нина Михайловна, – вы рассуждаетео таких вещах, которых не знаете! Пламя бушует в хранилище! Распространяетсяоно среди бумаг, которыми забиты полки, с невероятной скоростью, а пожарныезаливают все вокруг водой и специальной пеной, следовательно, то, что неисчезнет в огне, погибнет в жидкости. Это же архив! Не кабак! Тут документы!

– Вы уверены, что дело в проводке? Вдруг кто-то изсотрудников оставил непотушенную сигарету?

– Такое невозможно! – закричала Нина Михайловна. –Прекратите говорить глупости! У нас дымят лишь в одном строго отведенном дляэтого месте, и там есть все средства пожаротушения!

– Надеюсь, жертв среди сотрудников нет?

– Люди целы, – стала озираться директриса, – у нас все наместе?

– Свету Сафонову найти не можем, – сообщила худощаваяженщина, подходя к камере.

– Это наш ученый секретарь Рагозова Наталья Петровна, –растерянно сказала начальница, – а где же Светлана?

– Не знаю, – озабоченно ответила Наталья Петровна, – толькочто провели перекличку и обнаружили, что ее нет!

– Она не могла остаться в пылающем хранилище? –поинтересовался репортер.

– Нет, – хором ответили женщины, потом директриса добавила:

– Сафонова работает в зале периодики, ей нет необходимостиспускаться в хранилище. Всех женщин, работающих в подвале, удалосьэвакуировать!

На экране замелькала другая картинка.

– Тем, кому предстоит в этом году поступать в вуз… – завелгнусавый парень.

Я продолжала смотреть в экран. Вот это да! Архив сгорел!Сразу вспомнились длинные ряды железных полок, набитые бумагой и картоном. Дауж, небось там все сейчас полыхает, как безумный костер! А мне-то что делать?Единственное оставшееся документальное свидетельство – фотография Бригитты иФридриха Виттенхофов. Надо положить ее в надежное место. Например, в сейф,который стоит у Семена в кабинете.

Я вскочила, побежала в спальню, схватила сумочку и приняласьрыться в ней. Снимок исчез.

Чувствуя легкое головокружение, я вытряхнула все содержимоеридикюля на кровать и принялась тупо перебирать вещи. Через две секунды пришлопонимание: я занимаюсь ерундой. В горе, состоящей из губной помады, расчески,шариковой ручки, пудреницы, упаковки «Орбит» и мятной карамельки, нет фото.Куда же оно подевалось?

Я постаралась прийти в себя. Не беда, есть живой свидетель –Ладожский Герман Наумович, ничего, сейчас все устаканится… Может, старик прав?Не надо ждать неделю? Рассказать все сейчас Олегу? Вон из прихожей доносятсяголоса, отчего-то супруг явился сегодня домой к девяти. Ага, там еще ипапенька!

– Пивко отнеси в холодильник, – крикнул Ленинид.

– Уже, – отозвался Олег и всунул голову в спальню. – Вилка,разделай нам селедочку. Купили по дороге, атлантическая, жирненькая…

Обычно, услыхав подобную просьбу, я начинаю изворачиваться ипридумывать любые предлоги, чтобы не брать в руки скользкую тушку. Нет, яобожаю селедочку, как раз такую – атлантическую, жирную, с луком и горячей,рассыпчатой картошечкой. Но только люблю ее есть, а вот разделывать – увольте!Весьма специфическое удовольствие. Но, учитывая тот факт, что еще вчера Олегдулся и не разговаривал со мной, кривляться не следует.

– Конечно, дорогой, – подскочила я, – где рыбка?

– На кухне, – ответил Куприн и тут же спросил:

– Ты не заболела?

– Никогда не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, –заверила я его и отправилась на кухню.

Не успела я отрезать плавники, как вновь раздался звонок.

– Эй, откройте кто-нибудь, – завопила я, – у меня руки врыбе!

Вообще говоря, я заметила, что к двери всегда бегает тот,чей статус в доме самый низкий. У нас это либо я, либо Томуська. Сеня и Олегникогда даже не вздрогнут, услыхав бодрую трель, а Кристина постоянно ходит сзаткнутыми ушами – она безостановочно слушает плейер.

– О-о-о, – воскликнул Ленинид, – вот это класс! То, что надок картошечке и пивку! Ну ловко! Давай сюда!

Через секунду папенька возник на пороге и потрястрехлитровой банкой маринованных грибов.

– Глянь, какие опятки, – восхищался папенька, – один кодному, просто картинка Как считаешь, их маслом заправить?

Я посмотрела на банку. Значит, заявилась моя подруга, теперьеще по совместительству и мачеха, Наташка. Она совершенно потрясающе делаетзаготовки и, приходя в гости, вечно притаскивает помидорчики, огурчики,грибочки. Один раз приволокла соленый арбуз. Было немного необычно, но вкусно –Народ, – заорал Ленинид, – а ну, садитесь! Олег, Семен, Томочка и я устроилисьза столом. Папенька вытащил из холодильника запотевшие бутылочки.

– Лепота, – крякнул Сеня, – селедочка, картошечка, лучок,пиво, ничего больше не надо, чтобы почувствовать себя счастливым – Ишо грибочки,– возвестил Ленинид и начал накладывать опята всем на тарелки.

– Где Наташка? – спросила я.

– Дома, – ответил папенька, – голова у нее болит. Ну,ребята, вздрогнули!

Мужчины осушили бокалы.

– Как дома? – удивилась я. – А грибы кто принес? Ты жетолько что восхищался в прихожей! И звонок звенел!