«Что ж, — рассудил он, — ей виднее… Возможно, Маридействительно знает, что делает».

— Хорошо, пусть я не понимаю, — согласилсяон. — Но я очень надеюсь, что ты будешь осторожна. Ты вернешься? —спросил он неожиданно.

— Конечно! И не волнуйся, со мной все будет о'кей.

— Хорошо, дорогая. Не думай, что я тебе не доверяю,просто мне кажется… Нет, не знаю. Должно быть, мне просто не хочется, чтобы тыснова причинила себе боль. Могу я задать тебе один дурацкий вопрос?

«О боже! — в панике подумала Мари. — Только бы онне спрашивал о… Только не сейчас! Сначала я должна разобраться со своимичувствами к Майклу. И к самому Питеру».

— Конечно, можно! — ответила она как можноспокойнее, стараясь ничем не выдать своего смятения.

Но Питер, как оказалось, вовсе не имел в виду того, чегоМари так боялась.

— Тебе известно, что Майкл Хиллард сейчас находится вСан-Франциско?

— Да.

— Ты встречалась с ним?

— Да. Он приходил в галерею к Жаку. Они хотят, чтобы ясделала несколько работ специально для их проекта. Я отказалась.

— Он… узнал тебя?

— Нет.

— И ты ему не сказала? Почему?

Мари подумала, что момент, чтобы рассказать Питеру о сделке,которую она заключила с Марион Хиллард, наконец-то настал, но настал слишкомпоздно. Коварство матери Майкла и ее собственная слабость больше не имелизначения.

— Это ничего бы не изменило. Прошлое… прошло.

— Ты уверена?

— Да. Именно поэтому я и еду в Бостон.

— Тогда я рад. — Он улыбнулся, но сразу же снованахмурился. — А твое путешествие, случаем, не имеет никакого отношения кМайклу Хилларду?

Впрочем, Питер знал, что нет. Завтра днем у него с Майкломбыла назначена личная встреча.

Мари отрицательно покачала головой.

— Нет. Не в том смысле, в каком ты думаешь. Моя поездкаимеет отношение к моему прошлому, и только. И она касается одной меня. Это,пожалуй, все, что я сейчас могу тебе сказать.

— Что ж, это твое решение, и я должен относиться к немусоответственно. Ты взрослый, самостоятельный человек.

Он сказал это спокойно, без всякой обиды, и Мари нежнопоцеловала его в щеку.

— Спасибо, дорогой.

Потом Питер ушел. Он чувствовал, что Мари нужно побытьодной.

Ночью Мари спокойно спала, и даже утром, когда она отвозилаФреда в клинику, она не испытывала никаких сомнений. Мари твердо знала, что онаделает и зачем, и ни секунды не сомневалась, что поступает правильно.

В аэропорту она была за час до регистрации. Самолет наБостон вылетел точно по расписанию, и в шестом часу пополудни Мари уже ступилана землю Новой Англии. У нее был соблазн отправиться в дорогу немедленно, нопотом она решила, что лучше отложить задуманное на утро следующего дня. Ваэропорту Мари взяла напрокат машину и заодно забронировала себе билет наобратный рейс.

Из аэропорта она поехала в ближайший мотель и сняла номер наночь. Ни заезжать в Бостон, ни звонить кому-то из прежних знакомых ей не хотелось.Да у нее и не осталось здесь никаких знакомых.

Нэнси Макаллистер перестала существовать, а Мари Адамсонбыла в этом городе чужой. В ее возвращении в Бостон было что-то нереальное,словно она наяву вернулась в призрачные интерьеры давнего сна, во всехподробностях отпечатавшегося в памяти, но, окунувшись в прежнюю жизнь и глотнувзнакомого воздуха, Мари не испытывала ни печали, ни сожаления, ни ностальгии.Она вернулась сюда, чтобы одним ударом уничтожить тот сон, который так долгопреследовал и мучил ее.

— Доктор Грегсон!..

— Да? В чем дело?.. — рассеянно отозвался Питер,поворачиваясь к секретарше.

Он только что говорил с Мари — она позвонила ему изаэропорта, чтобы попрощаться. Ее поездка в Бостон продолжала тревожить его,однако, уважая ее чувства, Питер больше не упоминал о своих сомнениях. И все жеон никак не мог отделаться от беспокойства. Мари должна была вернуться ужезавтра, но он чувствовал, что сможет вздохнуть свободно только тогда, когдаснова увидит ее.

Не без труда оторвавшись от своих невеселых размышлений,Питер поднял голову.

— В чем дело? — спросил он.

— Вас хочет видеть некий мистер Хиллард, —объяснила секретарша. — Он утверждает, что вы ждете его. С ним трое егосотрудников.

— Пожалуйста, пригласите, — сказал Питер, делаянад собой усилие.

На самом деле он никого не хотел сейчас видеть, вособенности — Майкла, однако тут же подумал: а почему бы и нет? Надо бы и емувзглянуть на этого субчика. Со слов Мари Питер знал, что нынешний президенткорпорации «Коттер-Хиллард» совсем молод. «Он мог бы быть моим сыном. Покрайней мере — по возрасту», — неожиданно подумал Питер и скривился отподобного предположения. Интересно, приходили ли Мари подобные мысли?

Посетители тем временем вошли в его кабинет, и встречаначалась. Представители «Коттер-Хиллард» хотели знать мнение Питера понекоторым проблемам, связанным со строительством медицинского центра. Этотпроект поддерживали самые блестящие врачи Сан-Франциско, и Питер уже успелубедиться в том, что их советы и рекомендации учитываются со скрупулезнойточностью. Не было никаких сомнений, что корпуса медцентра будут возведены видеальном с точки зрения микроклимата месте, что они не нанесут никакого ущербаокружающей среде и что их архитектурные особенности будут в точности соответствоватьих лечебному предназначению.

У Питера практически не было замечаний по проекту.Единственное, что он предлагал, это изменить соотношение лечебных иадминистративных помещений в том здании, где должно было разместиться отделениепластической хирургии. Что касалось других корпусов, то здесь Питер доверялрекомендациям коллег, поэтому, механически отвечая на задаваемые ему вопросы,он получил возможность исподволь наблюдать за Майклом Хиллардом.

Майкл не казался Питеру серьезным соперником, хотя он был молод,привлекателен и уверен в себе. Единственное, что беспокоило Питерапо-настоящему, это его почти сверхъестественное сходство с Мари во всем, чтокасалось силы характера, внутренней энергии, решительности и даже чувстваюмора. Эти двое были действительно созданы друг для друга, и осознание этоговдруг заставило Питера почувствовать себя третьим лишним.

Довольно долгое время он просто наблюдал за Майклом, а самотделывался односложными ответами, если кто-то из гостей обращалсянепосредственно к нему. О чем говорилось в его кабинете, Питер едва ли понимал— он весь сосредоточился на том, чтобы приспособиться, свыкнуться с объективнойреальностью, на которую он столько времени закрывал глаза.