— Спасибо.

Человек Без Лица — последний, оставшийся в живых. Онспокойно стоит, наблюдая за разгромом своей гвардии.

— Беги! — вновь рычит волк, не отрывая от Дибенко взгляда.

— Дайверское братство? — насмешливо говорит Человек БезЛица. — Не ожидал.

Слишком он спокоен. Я киваю Вике с Неудачником, и тепослушно начинают отходить. Мы с Романом остаёмся — двое против одного.

Но этот один слишком невозмутим.

— Я вновь предлагаю тебе одуматься, Леонид, — говорит мнеДибенко.

— Да уходи же! — сверкая зелёными человеческими глазами,шипит на меня волк. И прыгает на Человека Без Лица.

Прекрасный прыжок, он даже быстрее и точнее того, с крыши.Челюсти клацают, сжимаясь на шее Дибенко, передние лапы царапают ему грудь.Сейчас, стоя на задних лапах, оборотень куда выше человека.

— Щенок, — говорит Человек Без Лица.

Одной рукой он приподнимает волка за шкирку, и отшвыривает кэльфийской халупе. Удар так силён, что стена проваливается, и волк наполовинувлетает в коридор. Но тут же встряхивается и вновь кидается на Дибенко. Ударбыл не просто ударом — шкура волка полыхает бледным сиянием.

Всадили-таки в Ромку вирус. Наверное, он отключил всю защиту— ради быстроты и точности движений. Но даже сейчас, пока вирус перемалываетего компьютер, он продолжает бороться.

Я бегу. Всё остальное — от лукавого. Ромка следил за мной —и как ухитрился? Бросился в бой, чтобы дать мне шанс.

Терять его — глупо.

Метрах в десяти по улице Вика тормозит машину«Дип-проводника», впихивает внутрь Неудачника, машет мне рукой. Потом её лицоискажается ужасом.

Спину царапает жалобный, затихающий вой, а в следующеемгновение Человек Без Лица хватает меня за плечо. Трудно соревноваться вскорости с человеком, чей домашний компьютер — прототип «восьмёрки». Удар — япадаю на мостовую. Человек Без Лица, который придумал глубину, склоняется надомной.

— Я был терпелив, — говорит он.

Плюю в серую туманную маску. Жест чисто символический —возможность плеваться в виртуальном теле не предусмотрена. Надо будетКомпьютерному Магу подкинуть идейку…

Дибенко проводит ладонью по отсутствующему лицу, словностирая плевок. Но он не столь брезглив. Его пальцы зачерпывают горсть тумана,комкают, словно грязный городской снежок.

— Лови, дайвер. Счастливых снов, — говорит он.

И снежок летит мне в лицо, разворачиваясь бесконечнымполотнищем. Уже не серым — красочным, искрящимся, зеркальным, праздничным,узорчатым.

Я слишком поздно понимаю, чем мне знакомо это разноцветье.

Глубина-глубина…

Слишком поздно.

Дип-программа накрывает меня, и увернуться нет сил.

Глубина-глубина…

А полотнище всё полыхает, не собираясь гаснуть, как положеночестной, законопослушной дип-программе…

Глубина-глубина…

Я ныряю всё глубже, я падаю в эту цветную пропасть, вбесконечную череду фальшивых отражений, в цветной лабиринт, в безумие ибеспамятство.

На моей машине нет таймера, и никто не придёт к моей дверисо своим ключом.

Глубина-глубина…

Я не могу выныривать с такой скоростью, с какой затягиваетцветной водоворот!

Глубина-глубина…

Прежде всего — спокойствие.

Говорят, это любимая присказка какого-то нашего космонавта.Только кто сейчас помнит героев ушедших дней?

Спокойствие.

Паника убивает быстрее пули.

Вокруг меня — бесконечный калейдоскоп. Радуга, фейерверк,работающая дип-программа. Как просто — и неожиданно. Дайвер может вынырнуть, ночто он сделает, когда вода прибывает быстрее, чем он рвётся вверх?

Ещё не знаю.

Делаю шаг — как ни странно, это удаётся. Мир потерялреальность, стал картиной сумасшедшего абстракциониста. Мимо проноситсяоранжевая крутящаяся лента, свивается кольцом, пытается завязаться вокругголовы. Срываю её — рук не видно, но лента обиженно отлетает в сторону. Из-подног, которых тоже нет, бьют фонтанчики белой пыли. Начинает идти изумрудныйдождь, каждая капля — крошечный кристаллик, больно колющий тело.

И тишина, мёртвая тишина, почти та, о которой говорилНеудачник…

Спокойствие.

Где я сейчас? Бреду по улице Диптауна, вытянув руки и слепоглядя в ничто? Или упал куда-то в глубину Дибенковского компьютера? А можетбыть, подобно мифическим персонажам, растёкся по всей сети?

Спокойствие.

Прежде всего — я дома. Дома, за своим старенькимкомпьютером. В шлеме и костюме. Где-то передо мной — клавиатура, справа — мышь.Если нащупать клавиши, вручную ввести команду на выход…

Нет, это невозможно. И дело даже не в том, что я непочувствую кнопок под пальцами. Сознание давным-давно привыкло имитироватьдвижения. Я не вытягиваю руку — я лишь слабо подёргиваюсь, я не прыгаю —приподнимаюсь со стула, не иду — перебираю ногами под столом. Иллюзии. Глубина.

— Вика! — говорю я. — Вика! Выход из виртуальности! Вика, япрерываю погружение! Выход!

Нуль эффекта.

Я принимал как должное возможность общаться с «Виндоус-Хоум»из глубины. Принимать и перекачивать файлы, выходить из глубины, интересоватьсясвободными ресурсами машины. Если бы всё было так просто… какая нужда была бы вдайверах. Сейчас, в шкуре обычного виртуальщика, я на общих правах.

Я не чувствую реального мира.

Не могу позвать на помощь.

Я тону.

Спокойствие!

Пытаюсь стянуть шлем, которого не ощущаю. Бесполезно. Бегу,рвусь — в надежде оборвать провода.

Вряд ли я сдвинулся хоть на метр.

Закрываю глаза. Надо отключиться от дип-программы. Не видетьеё. Не погружаться дальше.

Глубина-глубина, я не твой, отпусти меня, глубина…

Повторяю сотню раз — двоечник дайверской школы, унылопишущий в тетрадке одно и то же предложение.

Глубина-глубина, я не твой, отпусти меня, глубина…

Ничего не меняется.

Там, в бесконечно далёком настоящем мире, моё оцепеневшеетело сидит перед компьютером. И в открытых глазах отражаются губительныерадуги.