– Томаш…

– Он слаб. Он в шоке. Тебе придется поддерживать его, если не физически, то эмоционально. Но ты увидишь, однажды он оправится. Он профессионал – превосходный специалист с огромным багажом знаний и навыками… он может сделать так много хорошего! Он может помочь сотням, может быть, тысячам людей. С моей стороны было бы непростительно уйти сегодня вечером, когда он может сделать это вместо меня.

– Нет! Не проси меня об этом! Я не могу…

– Пожалуйста, moje wszystko!

– Я не могу уйти без тебя!

– Я умоляю тебя, Алина, – проговорил Томаш. Он все еще смотрел на меня сверху вниз с тем же напряженным выражением, но я услышала, как изменился его тон. Он принял решение, и ничто из того, что я могла бы сказать, не изменило бы его.

– Как ты вообще это представляешь? У него есть документы, удостоверяющие личность? Разве это не еврейские документы? Примут ли его с ними в лагерь?

– Мы не можем так рисковать, – пробормотал Томаш. Он мягко отпустил меня и полез в карман своих брюк. Затем осторожно вытащил удостоверение и открыл, чтобы показать мне. В свете луны я увидела его потрепанный паспорт. На странице была приклеена его крошечная фотография, но истрепанная и такая темная, что даже я, возможно, никогда бы его не узнала. – Это было еще до того, как я поступил в колледж, когда отец брал меня с собой на каникулы. Конечно, в лагере ни за что не заметят разницы. Теперь, когда у нас обоих есть борода, ни один из нас не похож на это фото. Его волосы чернее, но фотография такая темная… Я уверен, что он сможет пройти. Я уверен в этом!

– Я не хочу этого делать, – выдохнула я.

– Это не навсегда, – успокоил меня Томаш, помолчал и тяжело вздохнул. – Как только мои друзья будут в безопасности, как только Эмилия и твоя сестра будут в безопасности – я найду способ прийти за тобой. Генри устроит так, чтобы я получил фальшивые документы, и мы встретимся в Бузулуке.

К тому времени мы оба рыдали, цепляясь друг за друга, и каждый из нас отчаянно пытался переубедить другого:

– Я недостаточно сильная, чтобы сделать это! Я недостаточно храбрая! Я не слишком умна…

– Ты именно такая, Алина Дзяк, и даже больше! – яростно возразил Томаш. – Ты – огонь, который заставляет мое сердце биться, и топливо, которое питает мои мечты даже во время этой войны. Ты – мое все. Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, и именно по этой причине я доверяю тебе и умоляю сегодня вечером отвезти этого человека в безопасное место.

Я не могла сказать ему «нет». Я отчаянно хотела отказаться, сослаться на слабость, упереться ногами в землю своей родины и крепко прижаться к Томашу, даже если это означало бы смерть.

Но я не могла его подвести. Я не могла его разочаровать. И даже в то время я понимала, что Томаш должен так поступить. Прежде чем мы смогли начать нашу жизнь заново, он просто должен был снять с себя вину за то, что вступил в вермахт в Варшаве. Учитывая глубину потери и те обстоятельства, с которыми сейчас столкнулся Саул, Томаш не мог устоять перед возможностью предложить выход из ада человеку, который когда-то сделал то же самое для него.

– Пожалуйста, moje wszystko! – прошептал Томаш. – Пожалуйста. – Я обхватила его голову ладонями и поцеловала в губы, и этот поцелуй сказал все, что не было времени сказать словами. – Мы всегда найдем дорогу друг к другу, Алина, – выдохнул он, когда мы оторвались друг от друга. – Наша любовь больше, чем эта война, – я обещаю тебе это.

Глава 32

Элис

Следующий адрес Бабчи приводит нас в медицинскую клинику, расположенную в огромном историческом здании на пересечении двух тихих улиц. Здание любовно и щедро отреставрировано – у входной двери есть пандус для инвалидных колясок и автоматическая раздвижная стеклянная дверь. Зофия сообщает, что на большой вывеске над дверью просто написано «Медицинская клиника Тшебини», и в списке врачей, перечисленных на вывеске, нет фамилии Сласки.

– Это было бы слишком просто. – Она смеется.

Но мой взгляд цепляет бронзовую табличку рядом с входной дверью, потому что, хотя она написана на польском языке, одно слово мне понятно, и это именно Сласки.

– Вообще-то… – Я усмехаюсь и указываю на табличку.

Глаза Зофии расширяются, она негромко читает:

– В память о докторе Алексее Сласки, лидере и мужественном человеке, 1939 год. – На лице моего гида появляется грустная улыбка. – Хм. Возможно, мы все-таки на правильном пути.

Я делаю несколько фотографий мемориальной доски и здания, затем следую за Зофией в дверь и осматриваю интерьер. Сейчас середина дня, и в креслах для пациентов расположились только два человека. За стойкой регистрации сидят молодая женщина и мужчина. Молодой человек разговаривает по телефону, но когда мы входим в помещение, женщина снимает наушники и смотрит на меня так пристально, что мне становится не по себе. Интересно, что такого в моей внешности, что выдает во мне чужака? Мы подходим к стойке, Зофия приветствует администраторов по-польски, затем представляет меня и снова переходит на английский:

– Элис приехала из Соединенных Штатов, исследует историю своей семьи. Мы полагаем, что Алексей Сласки мог быть ее прадедом…

– Боюсь, это невозможно, – перебивает Зофию молодая женщина, одаривая нас вежливой, немного виноватой улыбкой.

– Почему вы в этом так уверены? – Моя спутница хмурится.

– Потому что Алексей Сласки был моим прадедом, а моя бабушка была его единственным ребенком.

Поначалу я не уверена, разочарована я или озадачена, но быстро решаю, что все-таки озадачена, и поэтому уточняю:

– Вашу бабушку звали Эмилией?

Глаза женщины расширяются, и она осторожно соглашается:

– Да, ее зовут…

– Хорошо, – нетерпеливо говорю я, и мое сердце начинает биться быстрее, когда я понимаю, что мы наткнулись на кого-то из списка Бабчи. И женщина сказала «зовут», а не «звали», значит… Эмилия жива! – Это фантастика! Я действительно надеялась, что мы сможем разыскать ее…

– Возможно, нам следует поговорить наедине, – бормочет женщина. Она встает и указывает в сторону коридора. – Пожалуйста, следуйте за мной.

Мы входим в небольшую комнату для совещаний, и она закрывает за нами дверь. Женщина все еще улыбается той же вежливой улыбкой, но она скрестила руки на груди и слегка прищурилась.

– Чего именно вы хотите от Эмилии? – прямо спрашивает она меня. – Денег?

– О, нет, – поспешно возражаю я, качая головой. – Я просто хочу пообщаться с ней. Томаш