Иггельд заснул на мгновение, как показалось, ужаснулся, чтопленница сбежала, в страхе поднял тяжелую голову. Сквозь туман в глазахрассмотрел, что пленница скукожилась в комок, словно жалобный птенец, которыйстарается не выпустить остатки материнского тепла. Артанка, подумал он тускло.Маленькая, отважная, но все же жительница степей с их теплым и ровным климатом.А он везет ее в горы, где днем песок плавится от жары под прямыми лучамисолнца, а ночью вода замерзает в лужицах.

Блестка вздрогнула, когда тяжелая рука возникла из-за спины,укутала ее плащом поплотнее, подгребла к себе мощно и властно. Она напряглась,готовая взорваться негодующими воплями, эти грязные свиньи посягнули на еечесть, эти два скота…

Ей в макушку дохнуло теплым воздухом. Она прислушалась,снова вздох, пауза и опять такой же ровный мерный вздох. С колотящимся сердцем,готовая отчаянно завопить и защищать свою женскую честь, все же успеласообразить, что куяв уже спит, а укутал ее и подтянул к себе ближе совершеннонепроизвольно, словно зябнущего ребенка.

Она застыла, еще не решив, что делать, как поступить, чтобыне уронить своего достоинства дочери тцара. Вокруг тихо, только из темнотыдоносится мощное дыхание Черныша. Холодок пробежал по спине, ведь это чудовищеможет встать и пойти охотиться само по себе, даже верным коням на ночьспутывают ноги, чтобы не забредали чересчур далеко…

Сердце стучало все тише, спокойнее, по телу расходилосьприятное животное тепло. Она не шевелилась, еще не решив, что делать, а передглазами начали двигаться картинки, люди ходили, работали, появились кони,светит солнце…

Очнулась она от ощущения тепла, покоя, улыбнулась сама посебе, раскрыла глаза. И сразу же застыла, моментально вспомнив, где она, что снею. Вот лежит все так же под шкурами и плащом, спиной вжалась, как вколыбельку, в кольцо мужских рук. Судя по мерному дыханию за спиной, куяв всееще спит, одурманенный ее травами. Она дернулась, ощутив, что приятная надежнаятяжесть на ее левой груди – это широкая мужская ладонь, почти горячая,мужская, то ли сама такая горячая, то ли впитавшая жар от ее обычно твердой, нотолько не сейчас, и почему-то такой накаленной груди.

Сердце начало колотиться чаще. Она чувствовала, что еголадонь буквально подбрасывает на ее груди, но он, похоже, все еще спит. Онастаралась умерить дыхание, чтобы грудь не колыхалась так, а то уже прыгает, какперепуганный заяц, он же сейчас проснется, тоже увидит, как они лежат, в какойужасной позе… и хотя между ними одеяло, все равно она чувствует властную мощьего сильного крепкого тела, его жар, его власть, его призыв.

Странно, решила она, что этот герой стал известен толькосейчас, да и то лишь в конце войны, когда уже ничего не изменить. Куявиясокрушена, города сдались, а те, что остались высоко в горах, бедны, там почтинет мужчин, способных держать в руках оружие. Правда, в Куявии герои могутпоявиться только в дни вот таких всенародных бедствий, когда стране требуютсясильные и отважные люди, все остальное время здесь в цене торгаши, в то времякак в Артании герои всегда окружены славой, почестями, им достаются лучшиеженщины, лучшие места, лучшие кони и лучшие места для охоты…

На востоке посветлело, снизу очень медленно небо началопринимать нежнейший розовый оттенок. За спиной шумно вздохнуло, она поняла, чтоэто просыпается Черныш, под боком которого они устроились, сейчас этот куявпроснется и обнаружит, как низко она пала, как стыдно себя ведет…

Блестка зажмурилась, стиснула зубы и, сделав вид, что всееще во сне, отодвинулась, с великим трудом выдираясь из его горячих и такихуютных рук. Они инстинктивно стиснулись, пытаясь ее удержать, но спросоньяслабые, Блестке отодвинуться удалось, так и лежала, делая вид, что спит, хотясердце подбрасывало ее над землей, словно лапы резвого тушканчика. За спинойхрюкнуло, она ощутила, как куяв проснулся, приподнялся на локте и прожигает ееспину подозрительным взглядом. Успокоившись, сел, сказал негромко, стараясь еене разбудить:

– Ратша!.. Ратша!.. Поднимайся, а то нас тут соннымиповяжут!

Ратша ответил сипло:

– Человек спит всего треть жизни, остальные две третимечтает выспаться, а ты мне и треть поспать не даешь. Ладно, поесть ужеприготовил?

Иггельд ответил раздраженным шепотом:

– Я?

– Ну ладно-ладно, я чего спросил? Чтобы знать, будеместь или полетим голодными. С тебя и такое изуверство станется!

Он тоже говорил шепотом, словно не хотели разбудить ребенка.Блестка из-под приспущенных ресниц видела, как его крупная фигура возделась надеще темной землей, веточек в костер подбрасывать не стал, вытащил и разложил наскатерти хлеб, сыр, сушеную рыбу, вареные яйца.

– Эй, артанка, – позвал он негромко. – Поднимайся,заморим червячка. Вообще-то это твое дело – накрывать на стол, но мы,куявы, гуси не гордые…

– Вы свиньи, а не гуси, – пробормотала вроде бысонным голосом.

– Гусь свинье не помеха, – ответил Ратша. –Гусь свинье – на один раз пожрать, верно, Иггельд?

– Верно, – ответил Иггельд хриплым со сна голосом.

– Еще говорят, – добавил Ратша, – что артанинартанину гусь, свинья и боевой друг. Это правда?

Она не ответила, бросила взгляд украдкой на Иггельда. Заночь еще больше осунулся, рана дает знать, но все равно, даже в Артании, гдемного великих героев, он считался бы силачом и великим воином, а женщины виделибы в нем мужественного красавца. В каждом доме, где есть дочери, родителимечтали бы породниться с ним, за его спиной как за каменной стеной.

Ратша переломил хлеб и протянул ей половинку. По случаюзавтрака даже веревку снял. Она села, жевала вяло, запивала водой, к щекамприлила горячая кровь, когда вспомнила, как спала в объятиях Ночного Дракона. Всамом деле красив, гад. Правда, волосы неприятно русые, зато лицо как будто изкамня, суровое и мужественное, резкие выпирающие скулы, высокие и гордые,квадратный подбородок с вертикальной ямочкой, почти раздваивающей подбородок.Он выглядит решительным и властным, вроде бы и не куяв, а настоящий мужчина.

Ратша время от времени приподнимался, поглядывал посторонам, не переставая жевать. Однажды даже взобрался на спину дракона –тот все стерпел, – осмотрелся, спустился нахмуренный, буркнул:

– Облачко пыли… Двигается в нашу сторону.

Сердце Блестки екнуло, она быстро посмотрела на Иггельда.Тот хмуро поинтересовался:

– Близко?

– Пока далеко.

– Заканчивай жевать, ты можешь до ночи этим заниматься,знаю. Я не хочу новых драк.

Она перехватила брошенный в ее сторону быстрый взгляд,сказала ядовитым голосом:

– Для вас было бы лучше, если бы не вылезали из своихнор в горах! Завели бы кучи детей, учили бы их прыгать вместе с другими горнымикозлами по камням… а так вам Придон сорвет головы! Да и то сперва с живыхспустит шкуры. А потом еще посадит на колья.