И тут же ее улыбка погасла. Словно туча надвинулась насолнце, и на землю пала серая тень, погасив все радостные звуки, стерев краски.Блестка прямо взглянула ему в глаза. Она – пленница в руках врага, она этопомнила и не собиралась забывать.

Он невольно приподнялся и сел, опираясь спиной о бокЧерныша. Так и сидел неподвижно, страшась шевельнуться, в надежде, что вернетсяочарование, что как слабый лунный свет окутывало их, только настолько незримо,что почти не видно, но все-таки оно было, а луна – солнце оборотней,вурдалаков, нечисти и влюбленных – светила им чисто и нежно.

Черныш горестно вздохнул во сне, звучно плямкнул толстымигубами, лапы задергались, распарывая твердую землю.

– Спи-спи, – сказал Иггельд успокаивающе, –спи, моя птичка. Я здесь, рядом.

Дракон засопел ровнее, мышцы расслабились, Блестке дажепочудилось, что на чудовищно безобразной морде проступило некое подобие улыбки.Иггельд сидел, все так же откинувшись на его бок спиной, белые полосы отчетливовыделяются в полутьме. Загорелое тело и еще более загорелое лицо почти утонулив полумраке, растворились на фоне огромной туши. В те редкие моменты, когдаговорил, ровно и красиво поблескивали белые зубы. Блестка невольнозасматривалась: это красиво, даже удивительно, почему у жалкого куява загорелоене только лицо, но и торс, как у артанского воина.

Ратша подремывал или уже спал, Иггельд все еще сидел, онапостоянно ловила на себе его задумчивый взгляд. Спросила наконец сраздражением:

– Что еще? Собрался наконец изнасиловать, но несоображаешь, как это делается?.. Молокосос еще? Спроси у своего друга, емутакое приходилось почаще, чем тебе чесаться!

Ратша, оказывается, не спал, тут же приподнялся на локте,хмыкнул. Вид у него горделивый: дескать, что верно, то верно, погулял в своевремя. И сейчас не прочь, но не набрасываюсь, как молодой сопляк, а спервапоем, винца изволю, жертва ведь не убежит, связана… А еще лучше, сперва посплю.

И в самом деле лег, повернулся к ним спиной. Иггельд сиделзлой, напряженный, она видела, с каким огромным усилием удержался от колкогоответа, вместо этого спросил:

– Ты бывала в Куябе?

Она насторожилась, спросила, не двигая лицом:

– Куяба? А что это?

Он покачал головой.

– Не прикидывайся и не переигрывай. Что такоеКуяба – все знают. И кто там правит. Мне кажется, я видел тебя там…

Она удивилась:

– Меня? А ты где был? Под какой личиной прятался? Эх, какже артане беспечны, шпионов не видят!

– Я не прятался, – объяснил он занудно. – Ясмотрел сверху. Все так заняты, что никто не обратил внимания на дракона. А мыпролетали чуть ли не над головами!..

– Тогда бы заметили, – сказала она уверенно.

– Ну, не над самыми, – сказал он снеохотой. – Но достаточно низко, чтобы разглядеть. Теперь мне кажется, чтоя даже видел ту повозку!.. Да-да, в нее как раз грузили мешки и сундуки. А тыстояла прямо перед конями…

Она спросила:

– Одна?

Он переспросил:

– Одна ли?.. Нет, кто-то еще был, не обратил внимания.Не то женщины, не то мужчины… Нет, мужчины грузили, а женщины… нет, не помню. Аты одного из волов не то кормила с руки, не то гладила по носу. Я нерассмотрел, все-таки, если честно, мы пролетали высоко…

Она смолчала, только бросила на него удивленный взгляд. Да,она именно так уезжала, волов и коней угостила сладостями, погладила по ихумным, немножко печальным мордам.

– И других женщин не заметил? – переспросила онаязвительно.

– Нет, – ответил он искренне. – А что, тамбыли и другие?

Она помолчала, на языке вертелось всякое-разное, но однислова казались чересчур мягкими, а другие, наоборот, колкими, обидными. Онадаже удивилась, с чего бы это избегает обидных слов, это же враги, нодокапываться не стала, вздохнула, легла, устроив связанные руки между коленей,и начала убеждать себя, что надо заснуть, сейчас бежать не удастся, измучиласьза последнюю попытку, что почти удалась… но вот завтра, с новыми силами…

Перед глазами сперва быстро, а потом все медленнеепроплывали картинки, как она, счастливая и смеющаяся, выезжает из ворот Куябы,как обнимает ее на прощание Придон, уговаривает не отпускать сотню храбрыхвоинов, что дал ей в охрану, как весело и беспечно ехали три недели кряду, невстречая живой души, как в конце концов настояла, чтобы герои вернулись квойску… и как они, сперва возражавшие, понеслись во всю мочь обратно к Куябе,нахлестывая лошадей…

А потом эти двое куявов, что даже не похожи на куявов…Правда, они не совсем куявы, такие просто не могут быть куявами, это навернякапотомство какого-то артанского клана, что, спасаясь от воинственных соседей,отступил в горы и там укрепился. Она часто в детстве слышала о таких родах, чтоуходили просто через реки или горы, не зная, что переходят в другие страны.Потом через десяток или больше лет выясняется, что те земли принадлежат Куявии,но раз уж куявы на них не обращают внимания, род артан для заселения выбрал несамые плодородные земли, а самые неприступные, то такие вот и остаются жить вКуявии, потом и сами начинают считать себя куявами…

И вот она, потеряв единственных провожатых, лежит сосвязанными руками. Ее повозка с богатыми дарами брата разграблена, Радило иВетер убиты, волов скормили дракону, а ее везут пленницей в Куявию. Так нелучше ли, как и надлежит гордой артанке, оборвать свою жизнь, чтобы не датьсяврагу?

Она несколько минут серьезно обдумывала способы, какоборвать жизнь. Что Иггельд ее не убьет, это понятно, даже если она бросится нанего с мечом, а он окажется с голыми руками. Что-то в нем говорит, что,несмотря на окуявливание, он остался где-то глубоко внутри артанином. НасчетРатши не так уверена, он смотрит на нее, как на серьезного врага, при сильномподозрении ударит мечом… а мечи у них, надо признаться, длинные, из прекраснойстали, сделанные лучшими оружейниками. Даже рукояти без всякой нужды украшенызолотом и драгоценными камешками. Похоже, это не простые воины… Правда, простыене сумели бы и забраться так далеко, и сразить двух отважных артан с такойлегкостью…

Она непроизвольно всхлипнула. За спиной шелестнуло, онапоняла, что Иггельд не спит, прислушивается. Проклятый куяв, все время следит,чтобы не убежала. А только что говорил, что засыпает, что не усидит на спинедракона!

Она сердито задвигалась, подтянула колени – холодно.Сверху что-то навалилось мягкое, нежное, теплое. Она со злостью поняла, что этоИггельд, решив, что она такая же слабая и нежная, как все куявки, укутывает еев плащ. Урод, она же распорола ему бок так, что, не будь на нем кольчуги, ужепроткнула бы его жирное тело насквозь!

Скрючилась еще больше, подвигала связанными руками междуколен, устраиваясь. Пусть подавится своим одеялом, без него обойдемся.