– Что случилось?.. Ты ранен? Много их было?

Он бросился осматривать рану. Иггельд постанывал сквозьзубы. Ратша поспешно вытащил бурдюк с вином, Иггельд жадно припал к отверстиюпересохшим ртом. Блестка отвернулась, не желая видеть роняющего своедостоинство мужчину, которого в последние минуты уже начала уважать. Правда,совсем немножко.

– Один дракон… – прохрипел Иггельд, оторвавшись намиг от бурдюка, – стоит сотни воинов…

– Там был дракон?

– Да.

– Откуда?.. Где он?

Иггельд кивнул на Блестку. Ратша смотрел на нее с изумлениеми гневом. Бросился к мешкам, вытащил чистую тряпицу, заставил поднять руки,стащил через голову плотно облегающую кольчугу, весь левый бок нижней рубашки вкрови. Присвистнул, поднял ее, торопливо принялся туго перевязывать бок Иггельдморщился, еще дважды прикладывался к бурдюку.

Ратша поинтересовался рассерженно:

– И что, опять ночевать в этой проклятой степи? Когда яне вижу гор со всех сторон, мне становится жутко!

– Артане живут так всю жизнь…

– Что артане, – отмахнулся Ратша. – Козы идикие кони тоже так живут… Хотя умные козы прыгают по горам, а глупые – постепи… Эх, Иггельд! Удивляешь ты меня… Мы ж целый день потеряли! Пусть быбежала, черт с нею. Стоило ли из-за нее… вот так?

Иггельд поморщился, Ратша затягивал рану туго, посмотрел наБлестку, на рану, снова на пленницу.

– Не знаю, – ответил он устало. – Но тогдаказалось, что стоило. Дурак я, Ратша.

– Еще какой, – подтвердил Ратша с готовностью.

Он туго перетянул бок, Иггельд сидел, прислонившись спиной кдракону, тот дремал, счастливый, что все вместе и все хорошо. Облизывать емуИггельда не дали, вдвоем с Ратшей уверили, что все хорошо, это такая игра, спи.И он заснул, драконы вообще, как обронил как-то Иггельд, спят вдвое большелюдей. И вообще человек спит меньше всех зверей на свете.

Иггельд тоже дремал, измученный изнурительной погоней, апотом еще и раной. Блестка опустила веки, но из-под густых ресниц поглядывалана пленителя с ненавистью, недоумением и странным сочувствием. Не похож накуява, слишком сильное мужественное тело, никакой рыхлости, одни мышцы. Даже упрокаленных солнцем артан бывает больше лишнего мяса, а этот как будто весь изсухих жил, грудь не рыхлая, как у всех куявов, у них почти похожа на женскую, абудто выкованные из светлой меди выпуклые пластины, ровные квадратики живота. Ихотя почти все под повязкой… там на боку все-таки проступает кровь снова,тряпка набухает… и хотя те мышцы почти не видно, но этот Ночной Дракон выглядитсильным и свирепым воином.

Он, словно ощутив ее взгляд, открыл глаза, серые, как умокрой толстой рыбы. Блестке почудилась некая незащищенность, и сразууважительное мнение, как о сильном и беспощадном воителе, размылось, упало,испортилось, все-таки этот куяв слаб, несмотря на сильное тело, что-то в нем сгнильцой, нет настоящей жестокости, что требуется от мужчины.

Она закрыла глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом, аИггельд морщился от жгучей боли, смотрел на нее и не понимал, что же в нейтакое необыкновенное и почему эта уродина… нет, не уродина, это он со злости,но явно же не красавица… выглядит такой… привлекательной?

Вот видишь, сказал он себе ядовито, даже запинаешься накаждом слове. Что ни слово, то неверно. Она не просто привлекательна, онапрекрасна. Но только будто не для этой жизни… В Куявии на нее не посмотрит ниодин мужчина. Нет, конечно, посмотрит и даже протянет руку, но тут же отдернет,обожженный одним ее взглядом. Отдернет, отпрянет и поклянется даже не смотретьв сторону этой огненной ведьмы с черными волосами. Все предпочитаем спокойныхпокладистых красавиц, что встречают нас милыми приветливыми улыбками. Понимаютнас… или прикидываются, что понимают, а нам вообще-то все равно, в самом делепонимают или прикидываются, главное же – что жизнь течет ровно и безпорогов, подводных камней. С куявскими женщинами легко и просто. Женщины Куявииразличаются разве что по росту да немножко по масти, хотя краска, каблуки ипышные платья выравнивают даже такие различия, а характер у всех словно один навсех…

Блестка, не выдержав долго сидеть с закрытыми глазами,подняла веки, но смотрела теперь прямо перед собой на великолепныйторжественный закат, в полыхающие облака. Краем глаза, конечно, видела еговзгляд, ежилась, нет в том взгляде ненависти, а только горестное недоумение, новсе равно смотрела даже сквозь Ратшу, что на этот раз развел костер в яме, дабыникто не заметил огонь в ночи.

Не выдержав, она сказала насмешливо:

– Вы же в родной Куявии, откуда такая трусость?

Ратша ответил спокойно, без всякой обиды в голосе, да и какобижаться взрослому на глупого ребенка:

– А нам никаких гостей не надо.

Иггельд пошевелился, лицо перекосилось, но смолчал. Онаукрадкой наблюдала за ним, взгляд скользнул на дальний кустарник, на темнеющиес заходом солнца травы, снова посмотрела на мрачного Иггельда. Из нее вырвалосьпомимо воли:

– Вон там забудь-трава.

Иггельд поморщился, буркнул:

– Ну и что?

– Если ее потереть и приложить к ране, – объяснилаона сухо, – боль утихнет. Иначе всю ночь будешь выть, спать не дашь…

Он фыркнул:

– А с болью утихну и я?.. Высунув язык и свытаращенными глазами? Придумай чего-нибудь еще.

Она сказала зло:

– Ты дурак, если не умеешь отличить, когда говорятправду и… от военной хитрости!

Ратша сказал предостерегающе:

– Иггельд, не верь этой змее.

– Я и не верю, – откликнулся Иггельд. Онпоморщился, переждал боль. – Но если даст слово, что не убежит…

– Иггельд! – выкрикнул Ратша. – Мы сейчас ужев бою! А когда бой, всякое слово теряет силу.

Иггельд посмотрел на Блестку. Она поднялась, лицо ее былохолодным и бесстрастным.

– Я даю слово, – произнесла она ровнымголосом, – что не убегу… пока буду рвать забудь-траву и нести обратно.

Ратша вполголоса выругался. Иггельд кивнул, принимая клятву,сказал Ратше:

– Освободи ее от веревки.

– Иггельд!

– Освободи, – велел Иггельд. – Для дикарейнарушить клятву хуже, чем смерть.

Ратша пожал плечами: мол, ты у нас старший, вытащил нож иподошел к Блестке. Она презрительно смотрела мимо. Этот ветеран играет лезвием,напускает на себя грозный вид, старается запугать, хотя сам он понятен ипредсказуем. Из них двоих считаться стоит только со светловолосым великаном.

Он повертел ножом перед ее глазами, сунул в ножны и принялсяразвязывать узлы. Блестка все так же надменно смотрела мимо. Ратша сердитопроворчал: