Слева выросли верхушки деревьев, быстро понеслись назад, скаждым мгновением вырастая, пока не поднялись до неба. В тот же миг еетряхнуло, дракон побежал, крылья уже поднялись и выдерживали напор встречноговетра.

Иггельд дождался, пока дракон лег, отстегнул ремень, чтоскреплял его с загривком дракона, обернулся. Блестка смотрела широкораспахнутыми глазами, на щеках румянец, а когда улыбнулась, на лице появилиськрохотные ямочки.

– Ну как тебе полет? – спросил он.

Она поспешно убрала улыбку, смотрела в его худое темное лицомолча и с неприязнью. Щетина почти скрыла его щеки, только глаза блестят живо иярко. При свете дня они не казались такими светлыми, как у нежити, сейчас нанее смотрели серые, что сразу стали сердитыми и даже холодными. Казалось, онвспомнил, что она – пленница и что с пленницей ведут себя и разговариваютиначе.

Надменно отвернувшись, она не удостоила его ответом. Иггельдфыркнул, обратился к Ратше:

– Взгляни на всякий случай за эти деревья. Еслинаткнешься на стадо оленей или кабанов…

– Он перед полетом сожрал остатки второго вола и тогооленя, что ты притащил, – ответил Ратша. – Неужели твой жрун еще способенчто-то есть?

– Как и ты, – ответил Иггельд ехидно.

– Так то я, – сказал Ратша бодро. – Мнеможно!

Иггельд в задумчивости похлопал по костяным пластинам,закрывающим спину дракона.

– Он уж очень сильно устал… Дело не в том, что никогдатак далеко не летали. Летали, дальше летали! Как-нибудь расскажу. Но уж оченьмного ты натащил этого золота на спину бедного зверя. Смотри, переломится! Он уменя еще подросток, косточки не затвердели.

Ратша возразил с достоинством:

– И что же, оставить вот так все драгоценности прямо встепи? Да я их пешком на спине понесу, если дракон не сможет.

– Он сможет, – ответил Иггельд – Но не заодин перелет. Золото почему-то тяжелее пуха, верно? Лучше сделать еще однупосадку на равнине, будь это Артания или Куявия, а вот если не дотянем до своейДолины в горах…

Ратша зябко передернул плечами.

– Лучше не продолжай. Пойду искать рогатых. Иликлыкастых.

– Давай. Я сам сниму твое золото.

Ратша оглянулся, брови его взлетели, он ответил сдостоинством и даже высокомерием, так удивившим Блестку:

– Это твое золото!

– На кой оно мне, – ответил Иггельд вяло. –Отдадим в казну города. Или пустим на сбор нового войска.

Ратша укоризненно покачал головой, но молча соскользнул пошероховатому боку чудовища и ушел в сторону леса. Блестка проводила еговзглядом, поинтересовалась ядовито:

– Что это за странное благородство?

Иггельд оглянулся, буркнул:

– Ты о чем, Артанка?

– Какой же ты куяв, что не дрожишь над золотом?

Он сказал равнодушно, уже снимая тяжелый мешок с золотымимонетами и золотыми кольцами:

– Много ты… знаешь… о куявах…

Она крикнула вдогонку:

– Меня настолько страшатся?

Иггельд опустил мешок на землю, разогнулся, лицо красное отусилий, вскинул брови, не сразу по куявской тупости понял отточенный сарказмАртанки, пожал плечами:

– Мы переведем дух, перекусим и полетим дальше. Зачемтебе слезать?

– Нужно, – ответила она.

– Это недолго, – сказал он настойчиво.

– Свинья, – сказала она.

Он снова пожал плечами.

– Женщина.

– Пойми, дурак, – сказала она. – Мне нужносойти. И уединиться.

– Зачем? – спросил он снова. Застыл на миг, дажесловно бы чуть смутился, пробормотал: – Ну, знаешь ли… у меня нет желанияловить тебя по всему лесу. Впрочем, если связать ноги…

Она вскипела:

– Ноги?

– Тогда руки, – сказал он поспешно. – Сосвязанными руками тоже быстро не побежишь. Во всяком случае, догоню.

– Дурак, – повторила она. – Отвяжи меня!

Он нехотя развязал веревку, но тут же связал ею же обе руки.

– Так тебя устроит?

– Нет, – отрезала она. – Ты что, будешьстоять рядом?

Он пробормотал в нерешительности:

– Я могу зайти с другой стороны куста… Если, конечно,ветер не в мою сторону. Но я должен видеть хотя бы твою голову. Артанки злые ихитрые, как лесные звери!

– А куявы трусливы, как зайцы, – отрезала она.

Он легко соскочил на землю, повернулся, протянул руки.Блестка начала спускаться, но со связанными за спиной руками это непросто, атут еще дракон шумно вздохнул, костяные пластинки задвигались. Ее ногасорвалась, Блестка беспомощно заскользила, как по ледяной шероховатой горке.

Сильные руки подхватили ее за талию, она в испуге невольноприжалась к его груди. Тут же отстранилась, но он удержал ее за плечи нарасстоянии его длинных рук. Блестка вскинула лицо, уже негодующе, он задержалдыхание, утонув в ее огромных восхитительных глазах, карих, пленяющих, сширокой радужной оболочкой дивного лилового оттенка, в сказочной огранке еедлинных густых ресниц, настолько густых, что не воспринимаются как отдельныереснички, это сплошная черная бахрома…

Не сразу ощутила некоторое неудобство, по ногам гуляет ветер,и еще раньше, чем скосила глаза, увидела, как он быстро взглянул на ее ноги,тоже как будто бы даже смутился и очень поспешно вскинул голову, словно снизуударили кулаком в зубы. Она ахнула, догадавшись, что зацепилась платьем закрупные чешуйки на боку дракона и теперь с поднятой юбкой выставлена напосмешище…

– Ах ты ж… куяв! – выкрикнула она с ненавистьюсамое худшее, что знал каждый артанин. – Грязное животное!

Она рванулась в сторону, платье затрещало. В ужасе Блесткауспела подумать, а что, если платье сдернется с нее целиком, но, к счастью, тамлишь выдрался небольшой клок. Иггельд поспешно убрал руки, кивнул в сторонудеревьев.

– Пойдем. Не стоит так уж испытывать на прочность твоймочевой пузырь.

– Мерзавец!

– Извини, – сказал он неуклюже. – Я хотелсказать, кишечник.

– Скот!

– Прости, – буркнул он уже суше, – я вовсе нехотел тебя обидеть. Впрочем, думай что хочешь.

Она быстро шла к лесу, в мочевом пузыре в самом деле горячо,потяжелело. Деревья, как назло, ровные, ветви только на вершине, нигде никустика, даже высоких зарослей травы нет вблизи.

Они углубились на несколько десятков шагов, он остановился,придержал ее за веревку на руках.