смотрит прямо на нее. Маргарет отшатывается, сдавленно вскрикнув от страха. Хала стоит совершенно неподвижно, а деревья изгибаются, словно стараясь очутиться подальше от него, стонут и потрескивают, как старческие суставы. Его взгляд, непроглядно-белый и бездонный, вбирает ее, пока ее мысли не вытягиваются в острый и жуткий металлический вой.

Его черные губы приоткрываются в кривой усмешке, показывая зубы. Бедокур рычит.

– Бедокур, стой!

Она неловко вскидывает ружье, но с таким же успехом могла бы держать в руках ветку. Что толку от пули, если она не заряжена алхимией? Ведь еще даже не полнолуние. Но если она ничего не предпримет, то умрет, и что тогда будет с Уэсом? Чертыхаясь, она вскидывает ружье, заглядывает в прицел. Стреляет, и пуля рассекает лису плечо чуть в стороне от жизненно важной точки. Он не взвизгивает, у него не идет кровь, только все тело передергивается, словно кости меняют положение.

Она делает шаг назад и спотыкается на корне. Ударяется об землю, поднимая брызги холодной воды из речушки. И прежде чем успевает перевести дух, Бедокур с лаем и рычанием устремляется вверх по склону.

Хала, кажется, вообще не двигается. Но только что он был здесь, а теперь его нет. Она видит его вновь лишь в тот момент, когда он вонзает зубы в плечо Бедокура. Тот взвизгивает и корчится, скатываясь вниз.

– Бедокур!

У нее трясутся руки, но она берет хала на прицел. Не думает, просто действует. Нажимает спусковой крючок еще раз, и еще, и еще, и так до тех пор, пока ей есть чем стрелять.

Когда дым рассеивается, хала уже исчез. Только несколько клочков белой шерсти плывут по ветру. В ушах звенит, слышатся далекие раскаты грома, и она не может понять, кто скулит – она сама или Бедокур.

Бедокур.

Он лежит неподвижно, его медно-рыжая шерсть – как сгусток крови на траве. Она бросает ружье.

– Нет, нет, нет…

Она повторяет это слово как молитву, пока ползет к нему. Бог никогда раньше ее не слушал, как бы она ни умоляла. После того как ее мать постигла неудача в лаборатории, после всего, что она вынесла во имя него, она не уверена, что он даже вообще существует или ему есть хоть какое-то дело до них. Если катаристы правы, они всего лишь несовершенные люди, подобие несовершенного божества. Какой интерес они могут представлять для него? Но если у него есть хотя бы толика доброты, он позволит ей сохранить Бедокура. Лишь его одного, единственное, что по-настоящему принадлежит ей.

Маргарет роняет на него голову и испускает прерывистый вздох, чувствуя, как его живот нерешительно поднимается, толкая ее ухо. Серебристая жидкость и кровь сочатся из рваных ран и прокусов на плече, но он жив. Слава богу, жив. Рана довольно глубокая, придется зашивать, но она справится своими силами.

– Бедокур… – шепчет она. – Ты как, ничего?

В ответ он слабо стучит хвостом по земле. Впервые за долгое время, кажется, за много лет, она плачет. От раскаяния, страха и облегчения. Хала пощадил его.

Начинается дождь, капли проскальзывают сверху сквозь голые ветки. Слышно, как вдалеке что-то ломится через лес. Слишком неуклюже для хала, даже если тот вдруг решил сделать круг и вернуться. Скорее, похоже, что целое стадо оленей продирается сквозь подлесок.

– Маргарет!

Уэс.

– Маргарет?..

Она зарывается носом в шерсть на шее Бедокура. Теперь, когда с нее словно содрали кожу, теперь, когда она открыла ему душу, не осталось ничего, кроме слабого, но упорного гнева. Гнева на то, что он воспроизвел труд ее матери. Гнева на то, что она оказалась слишком трусливой, чтобы довериться ему или вынести его сочувствие. Гнева на себя, потому что больше она не в состоянии сдерживать свои чувства. Если все вокруг рушится, как ей сохранить стены, которыми она себя окружила? Они ей больше не нужны.

Она не хочет быть одна.

– Я здесь, – тихо отзывается она. – Я здесь.

25

Устремляясь на голос Маргарет, Уэс не может представить себе ничего, кроме этой твари и ее жутких глаз. Ее зубы впиваются в шею Маргарет. Золотистые косы мокнут в растекающейся лужи крови. Страх вперемешку с яростью жжет ему глаза. Если с ней что-нибудь случилось…

Нет, больше он никого не может потерять.

Задыхаясь, он продирается через лес, пока не находит ее стоящую на коленях на какой-то поляне; обеими руками она обнимает Бедокура, рядом в ручье валяется ее ружье. Он хватает его, кладет рядом с ней.

– Маргарет. – Он никогда прежде не слышал собственный голос таким срывающимся и отчаянным. – Слава богу, ты цела. Я так…

Едва она оборачивается, он видит, что ее глаза мечут молнии. Этого он не ожидал.

– Что ты здесь делаешь? Это опасно.

– Само собой! – Последние три недели Уэс то и дело видел, как она замыкается в себе. Ему так осточертело мириться с тем, что она его отталкивает. Надоело смотреть, как она тонет. – Я слышал, как ты стреляла, судя по звукам, извела все пули, какие были. Что стряслось, черт возьми? И почему ты от меня сбежала?

Вдалеке рокочет гром. Маргарет не отвечает.

Опустившись рядом с ней на колени и содрогаясь от хлюпающей грязи, он видит, что ее руки испачканы светлой жидкостью, сверкающей, как толченые бриллианты. Coincidentia oppositorum. Она вытекает из раны на плече Бедокура. У него падает сердце.

– С ним все обойдется?

– Да, – она беспокойно гладит Бедокура по ушам. – Хала укусил его.

Он вызвал алхимическую реакцию у ее пса, вот что он натворил, и можно считать, что они еще легко отделались.

– Надо доставить вас обоих домой. Я придумаю что-нибудь, чтобы избавить его от боли.

Маргарет не двигается, хоть дождь и усиливается с каждой минутой. Она выглядит такой хрупкой: дождевая вода блестит на ее коже, мокрая куртка липнет к телу. Уэсу хочется дотянуться до нее, встряхнуть, рассеять чары, под действие которых она попала. Хочется подхватить ее на руки и унести домой, хотя бы для того, чтобы всю дорогу чувствовать, как их сердца бьются совсем рядом. Но их разделяет целый океан, который ему не преодолеть.

– Маргарет… – тихо говорит он. – Мы ведь уже определили, что с соображением у меня туго, так что тебе придется объяснить мне, в чем дело. Ты сердишься на меня. Я хочу все исправить, но не смогу, если ты со мной не поговоришь. Так что, пожалуйста, говори. Прошу, не надо больше отгораживаться от меня.

– Ты выглядел в точности как она. Последние несколько дней ты даже вел