встрепанность волос. – Приходила Аннетт, и я, кажется, немного отвлекся.

– Подробности мне не нужны. – Маргарет ненавистна обида, проскальзывающая в ее голосе. Причиняя боль, ревность камнем падает у нее внутри.

Казалось бы, какая ей разница, чем занимается Уэс в свободное время? Не то чтобы он держал свой интерес к Аннетт в секрете, хотя она могла бы поклясться… нет, сейчас уже неважно, что она там думала. Слишком часто она отшатывалась от него, чтобы рассчитывать на его терпение.

Маргарет напрягается, готовясь услышать от него какую-нибудь шутку или беспечную реплику, но он съеживается, словно пес, получивший пинка.

– Я услышал, как кто-то вошел в дом, но подумал, что это ты. А она вдруг повела себя странно – во всяком случае, более странно, чем до того, – и вылетела из моей комнаты. А меня заперла внутри, и к тому времени, как я расплавил дверную ручку, они уже сбежали.

– Ты расплавил дверную ручку?

– Извини! Ничего другого я не придумал. Я ее заменю.

Маргарет выпускает сквозь зубы тонкий вздох.

– Почему так поступил Джейме – это еще понятно, но Аннетт? Она же никогда открыто не проявляла жестокости.

– Нет, не думаю, что она жестока. По крайней мере, намеренно, – Уэс хмурится. – Раньше я разговаривал с ней о Джейме. Она, кажется, считает, что он затравит ее, если она не будет ему подчиняться.

За все годы Аннетт ни разу не сказала ей ничего особо обидного. В сущности, она вообще старалась не общаться с Маргарет.

– Наверное, правильно считает.

– По-моему, она даже не знала толком, что он затевает. Голос у нее был встревоженный, когда она увидела лабораторию, но… Господи, видимо, это я во всем виноват. Тогда ночью на берегу я бросил ее, и она с трудом это перенесла.

– Нет, – решительно возражает она. – Виноват не ты. А они.

Он слабо улыбается ей.

– Наверное.

Маргарет поднимает толстый осколок стекла, взвешивает его в руке.

– И с чем мы в итоге остались?

Уэс заталкивает руки в карманы, обозревая ущерб.

– Они уничтожили все, что я сделал. И все оборудование. А еще – все записи, над которыми я работал.

Края осколка врезаются ей в ладонь, вызывая яркий взрыв боли. Она роняет осколок, на ладони выступает кровь.

– Значит, нам конец.

– Нет, – его губы сжимаются в мрачную линию. – У нас еще четыре дня, и я помню, как все воссоздать. Это я могу.

– В таком случае, полагаю, надо навести здесь порядок.

Они работают, пока ночь не укрывает усадьбу темнотой, словно толстым слоем снега. Закончив выметать битое стекло, они выплескивают ведро воды на пол и трут его, пока от полного ненависти послания Джейме не остается и следа. Маргарет смотрит, как дробится отражение Уэса в блестящих половицах, и одновременно восхищается решимостью в его глазах и ужасается ей. И украдкой сжимает ключ, висящий у нее на шее. Осталось всего четыре дня, сколько еще ей цепляться за свои фантазии? Каким бы искусным алхимиком он ни был, как бы ни упорствовал, его ждет провал. Ведь есть лишь один способ убить того самого хала.

А поделиться с Уэсом этим знанием – значит погубить их обоих.

* * *

Через два дня Уэс выходит из лаборатории.

Это происходит в тот момент, когда она совсем его не ждет и как раз собирается прогулять Отблеска. Они чуть не сталкиваются в коридоре, и в первый момент Маргарет не узнает Уэса. Он выглядит еще более всклокоченным, чем обычно. Волосы торчат под невероятными углами, и, к ее полному изумлению, на подбородке еле заметна тень щетины. Лицо перепачкано чернилами и следами caput mortuum, от них тени под глазами кажутся гуще. Несмотря на все изнеможение, он чем-то воодушевлен, словно некий дух вселился в него и ухмыляется ей сквозь маску его лица. Это почти пугает ее.

– О! – Встречей с ней он удивлен так же, как с какой-нибудь редкой птицей. – Маргарет!

В нынешних обстоятельствах его тон совершенно неуместен. Он звучит так беспечно, будто Уэс и не исчезал на целых два дня, оставив ее наедине со страхом.

– Где ты пропадал?

– А вдруг работал?

Ей жаль, что этот развязный ответ так разозлил ее, а собственный гнев заставил устыдиться. Жаль, что она не может разобраться в буре эмоций, клокочущих в ней, и понять, почему его внезапное исчезновение так ранило ее.

– От тебя пахнет застоялым кофе, а выглядишь ты так, будто много дней не спал.

– Очень может быть, что и нет, – кисло соглашается он. – А ты, смотрю, сегодня в прекрасном настроении.

Она качает головой и сглатывает ком, возникший в горле.

– Я ухожу.

Его раздражение отчасти улетучивается.

– Уже поздно.

– И что?

– Я надеялся, что ты поможешь мне кое в чем. Я все переделал и, кажется, почти додумался, как изготовить то, что убьет хала.

По ее спине ползут тревожные мурашки. Неужели он и правда нашел другой способ?

– Додумался?

– Ага. Зайдешь посмотреть?

– Конечно, – голос слегка вздрагивает.

Следуя за ним в лабораторию, Маргарет вновь чувствует себя перепуганной девчушкой из своих страшных снов. Он толкает дверь, ее сердце судорожно колотится. Воздух в лаборатории висит густой и неподвижный, как туман. Стены, как обоями, оклеены записями Уэса, каждый листок лихорадочно исписан его каракулями и заляпан кофе. Знакомый манускрипт лежит открытый на столе.

Маргарет с оцепенелым непониманием впитывает увиденное. Губы Уэса шевелятся, но смысл его слов тонет в невнятных звуках, похожих на жужжание пчел. Только когда он хмурит брови и тянется к ней, она наконец слышит, как он недоуменно зовет ее:

– Маргарет?

Она разом приходит в себя.

– Да?..

– Ну, и как тебе? – Его голос слышится прерывисто, будто они под водой. Она едва выдерживает его взгляд, полный напряженного предвкушения, как у гончей, которая сумела выполнить особенно трудную команду. Неужели он действительно хотел порадовать ее?

– Извини, что ты сказал?

Он явно расстроен.

– Я говорил, что хотел расспросить тебя об этой задаче, над которой я до сих пор ломаю голову. Почему никто не смог убить последнего демиурга? Если бы вопрос был лишь в создании достаточно прочной пули, кто-нибудь уже наверняка изготовил бы ее, верно? Я рассудил, что должно существовать какое-то утраченное искусство, о котором мы напрочь забыли за последние двести лет. И поскольку ты говорила, что твоя мать занималась изучением хала, я подумал, что она наверняка что-то об этом знала. И, возможно, даже поняла, в чем тут секрет.

Когда Уэс проходит в центр комнаты, ногой отодвинув в сторону опасно накренившуюся стопку книг, очертания теряют четкость перед глазами