Сенатор: — Насколько я понял, если бы вы были богатым илимогущественным, вы обратили бы эти преимущества в источники своих удовольствийили своих безумств?

Я: — Признаю только одного Бога: наслаждение.

Сенатор: — А что вы думаете о религии?

Я: — Я считаю ее главным столпом тирании, механизмом,который деспот использует для укрепления своего трона. Искры суеверия всегдабыли расцветом деспотизма, посредством этих презренных оков тиран постоянноподчиняет людей своей воле.

Сенатор. — Иными словами, вы нам советуете использоватьрелигию?

Я: — Разумеется; если вы собираетесь царствовать, пусть Богглаголет вашими устами, и люди будут слушаться вас. Когда Бог будет в вашемуслужении, вы поставите их на колени, их деньги и сами их жизни сделаются вашейсобственностью. Убедите людей, что все беды, которые преследовали их припрежнем режиме, происходят лишь от их безбожия. Заставьте их ползать ипресмыкаться у ног пугала, которым вы размахиваете перед их носом, и онисделаются ступеньками лестницы вашего тщеславия, вашей гордыни, вашей похоти.

Сенатор: — А сами вы верите в Бога?

Я: — Разве есть на свете хоть один здравый умом человек,который верит в эти басни? Разве Природа, вечно движущаяся Природа, нуждается впервоначальном толчке? Пусть останки того первого шарлатана, который заговорилоб этой отвратительной химере, подвергаются вечным мукам за всех несчастных,которые погибли из-за нее.

Сенатор: — Как вы относитесь к поступкам, называемымпреступными?

Я: — Как к делам, на которые вдохновляет нас Природа ипротивиться которым равносильно безумию; как к самому верному средству враспоряжении государственного мужа, служащему для накопления субстанции личногосчастья и для ее сохранения; как к необходимому орудию любого правительства;наконец, как к единственным законам Природы.

Сенатор: — Вам приходилось совершать преступления?

Я: — Не существует ни одного, которым я бы не запятнал себяи которое бы не был готов совершить еще раз.

После этого Браге напомнил присутствующим историю тамплиерови, резко выразившись по поводу незаслуженной и жестокой смерти, которой ФилиппКрасивый предал великого магистра Молея[90] с единственнойцелью завладеть богатствами ордена, сенатор снова обратился ко мне:

— Вы видите перед собой руководителей Северной Ложи,которую основал сам Молей, когда ожидал решения своей судьбы в Бастилии. Мыпринимаем вас в свою среду с одним стременным условием: на жертве, которую вампредоставят, вы поклянетесь постоянно мстить за нашего великого основателя.Прочтите клятву вслух.

— Клянусь, — читал я, глядя в пергаментныйсвиток, — истреблять всех королей, пока ни одного не останется на земле;клянусь вести постоянную войну с католической религией и с папским престолом;клянусь проповедовать свободу и способствовать построению всеобщей республики.

Раздался оглушительный громовой гул; павильон содрогнулся досамого основания; из разверстого люка в полу поднялась жертва, державшая вобеих руках длинный кинжал, которым мне предстояло убить ее: это был красивый,совершенно обнаженный юноша лет шестнадцати. Я взял протянутое мне оружие ивонзил его в юное сердце. Браге подставил золотую чашу, собрал кровь, первомудал отпить мне, потом обнес всех присутствующих; каждый пил и произносилкакую-то тарабарщину, которая означала следующее: «Скорее умрем, чем предадимдруг друга». Платформа опустилась вместе с трупом, и Браге возобновил допрос.

— Вы только что показали себя достойным нашего обществаи увидели, что мы из той несгибаемой породы, какую хотим видеть в вас, и нашижены также безупречны в этом отношении. Спокойно ли вы относитесь кпреступлениям и способны ли совершать их даже в пылу удовольствий?

Я: — Они увеличивают мои удовольствия и вдохновляют нановые; я всегда считал убийство душой наслаждения похоти. Оно оказываетогромное воздействие на воображение, и сладострастие — ничто, если лишено этогонебесного огня.

Сенатор: — Признаете ли вы ограничения в физическихнаслаждениях?

Я: — Мне неизвестно, что это такое.

Сенатор: — Любой пол и возраст, любое состояние предмета,любая степень родства и любые способы наслаждаться им, — выходит, все этобезразлично для вас?

Я: — Не вижу никакой разницы.

Сенатор: — Но есть же у вас предпочтение к определеннымформам наслаждения?

Я: — Да. Я особенно предпочитаю сильные способы, которыеидиоты называют противоестественными, преступными, странными, скандальными,незаконными, антиобщественными и жестокими; им я отдаю предпочтение, и онивсегда будут радостью в моей жизни.

— Брат, — произнес Браге, и голос егосмягчился, — займи свое место среди нас — ты принят в Общество.

Когда я сел, Браге добавил:

— При этом мы предполагаем, что взгляды и принципы вашейжены идентичны вашим.

— Клянусь в этом от ее имени, — ответил я.

— Тогда послушайте, что я вам скажу, — заговорилсенатор. — Северная Ложа, чье руководство мы представляем, имеетзначительное влияние в Стокгольме, но простые, рядовые масоны не знают нашихсекретов, наших обычаев; они слепо верят нам и повинуются нашим приказам.Поэтому я расскажу вам, Боршан, только о двух вещах: о наших моральныхпринципах и намерениях.

Мы намерены свергнуть шведского монарха, равно как и всехдругих монархов на земле, особенно Бурбонов. Но этим займутся наши братья вдругих странах — мы действуем только в своей собственной. Когда мы займем троныкоролей, ничто не сравнится с нашей тиранией, ни одному деспоту никогда неприходило в голову так крепко завязать глаза народу, как это сделаем мы;погруженный в абсолютное невежество, народ будет в нашей власти, кровь потечетручьями, наши братья-масоны сделаются простыми исполнителями нашей жестокойволи, и вся власть будет сосредоточена только в наших руках; мы выбросим за бортнашего корабля всю и всяческую свободу: свобода прессы, свободавероисповедания, да и сама свобода мысли будут запрещены и будут безжалостноподавляться, ибо если цель наша — властвовать над людьми, мы должны боятьсяпросвещения, которое ослабляет цепи.

Вы, Боршан. не сможете разделить с нами власть, так какэтому препятствует ваше иностранное происхождение, но вам будет доверенокомандование войсками, а в первое время — шайками грабителей, которые скоробудут свирепствовать по всей Швеции, чтобы укрепить нашу власть над населением.Клянетесь ли вы верой и правдой служить нам, когда наступит этот час?

— Клянусь заранее.

— Тогда можно перейти к нашим моральным принципам. Ониужасны, брат; самое главное из моральных обязательств, которые связывают нас,не считая политических, состоит в том, что мы обмениваемся друг с другомженами, сестрами, матерями и детьми, наслаждаемся ими вперемежку в присутствиидруг друга и чаще всего тем самым способом, за который Бог, как рассказывают,наказал жителей Содома. В наших оргиях участвуют жертвы обоего пола, на которыхизливается ярость нашей извращенной похоти. Разделяет ли ваша жена ваши взглядына эти мерзости и готова ли так же, как и вы, совершать их?