Я сжимаю челюсти от накатившей злости.

– Сколько еще ты планируешь меня шантажировать? Хочешь продолжать это всю жизнь? Тебе не надоело? Ты ведь ничего от этого не получаешь, кроме моего унижения, но это не может продолжаться вечно. Может, хватит? Назови любую сумму, которая поможет тебе замолчать, и разойдемся на этом.

Скифф кривит губы.

– У тебя нет столько денег.

– У меня есть деньги.

– Они не твои.

Я поджимаю губы, понимая, что это правда.

– Отсосешь, и разойдемся, – говорит он и откидывается на диван.

Я твердо мотаю головой:

– Нет.

– Даю тебе пять минут подумать.

– Я не буду думать и не стану этого делать.

– Хорошо, – говорит Скифф и без колебаний отправляет фотографию в Сеть.

Я закрываю глаза. Черт возьми. Черт возьми, как же глупо это случилось. Снова поднимаю взгляд на Скиффа. Он убирает телефон в карман и смотрит на меня, ухмыляясь. Сначала я не чувствую угрозы, но потом вижу, как его глаза наливаются кровью. Скиффа бьет мелкая дрожь, он дышит, словно бык, готовый напасть, и меня будто окатывает ледяной водой.

Я срываюсь с места и взбираюсь на лестницу, слышу, как он кидается следом. На втором этаже бегу к двери спальни, надеясь закрыться там и спрятаться от него, но Скифф ловит меня прямо перед ней.

– Нет, пусти меня! Скифф, пусти! – кричу я, когда он заламывает мне руки и толкает в комнату.

– Я хотел по-хорошему, ты сама виновата, что приходится так!

Я изо всех сил вырываюсь, пинаю его по голеням, и его хватка слабеет, что дает мне возможность выбраться. Я кидаюсь вперед, но натыкаюсь на стену, разворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом. Он хватает меня за руки и пытается отвести к кровати, но я упираюсь.

– Прекрати! Не надо! Нет! Не трогай меня! – сквозь плач кричу я и понимаю, что мне просто физически не хватает сил сопротивляться.

– Замолчи! – рявкает он.

Я брыкаюсь, но потом просто получаю по лицу, отчего на секунду отключаюсь, и этого достаточно, чтобы он опрокинул меня лицом в подушку. Все кружится, какое-то время я даже не могу открыть глаза, только чувствую, как Скифф придавливает меня к матрасу всем телом.

– Не надо, – сквозь слезы повторяю я, до конца не осознавая, что вообще происходит.

– Я говорил тебе, надо было соглашаться по-хорошему!

Он задирает мою юбку, и я тянусь к его ладони, хватая и пытаясь отстранить. В одно движение отводит мою руку наверх, возвращаясь обратно. Поддевает резинку трусов и тянет вниз, я же снова пытаюсь убрать его руки, и снова ничего не выходит.

– Прекрати! – рявкает он и бьет меня по голове, сильнее впечатывая в кровать.

Я повторяю эти попытки снова и снова, но Скиффу все равно удается снять с меня белье. Я плачу, опять хватая его за руку, уже почти не двигаясь и не поднимая головы. Силы будто покинули тело. Неужели все случится так… в нашей с Томом спальне, на кровати, которая пахнет им?

– Не надо, – снова говорю я.

Скорее всего, он даже не слышит, потому что все звуки исчезают в подушке. Скифф приподнимает таз, продолжая давить мне на грудную клетку. Расстегивает ремень. Долго расстегивает, мучительно долго, так долго, что мне уже кажется, это сон, и он уже рассеялся. Слышится лязганье пряжки. Я обмякаю, чувствуя уничтожающее отчаяние от осознания, что ничего не могу сделать и проще не сопротивляться.

У Скиффа трясутся руки. Я не вижу, но чувствую это телом. Он не может расстегнуть штаны, все оттягивая и оттягивая ужасный момент. Он отрывается от меня, чтобы помочь себе второй рукой, всего на секунду, но этого хватает для того, чтобы я дернулась и подтянулась вверх. Я одним движением хватаю стакан с тумбочки, чувствуя, как Скифф пытается заломить меня обратно. Развернувшись, я бью его по голове. Со всей силы, что во мне есть, потому что иначе шанса спастись просто нет.

Стакан с треском раскалывается, Скифф замирает. Во все стороны брызжет кровь, так сильно, что я шарахаюсь назад. В руке остаются осколки, глаза Скиффа закрываются, и он безжизненно валится на меня. Я так сильно пугаюсь, что тут же откидываю его от себя. Он падает с кровати и бьется об пол.

Страх парализует, но потом я вскакиваю и бегу в ванную. На руке кровь, на лице кровь. Я даже не сразу понимаю, что запястье рассечено и эта кровь – моя собственная. Она, словно из крана, хлещет из кожи. Я хватаю себя, пытаясь закрыть рану, но напарываюсь на осколки. Не чувствуя ни капельки боли, выдергиваю их и кидаю в раковину.

Агония сжигает мое тело. Я убила его. Я убила его. Я точно его убила. Схватив полотенце с вешалки, я пытаюсь перевязать руку. Параллельно вытаскиваю телефон из кармана и набираю Тома. Звоню. Он не отвечает. Перезванивая и придерживая телефон плечом, я наконец-то перетягиваю запястье.

Не переставая звонить, я вхожу в комнату. Скифф все так же лежит на полу, и вокруг его головы растекается красная лужа. Я прислоняю тыльную сторону ладони ко рту, сдерживая позыв. Вылетаю из спальни.

Он мертв.

– Алло? – отзывается Том в трубке. – Я уже на парковке.

– Том, быстрее, пожалуйста, это очень срочно, иди домой, быстрее, пожалуйста, срочно…

Он ничего не отвечает, несколько секунд молчит в трубку, а потом сбрасывает. Я пробегаю по коридору, спускаюсь с лестницы на первый этаж.

Том залетает в квартиру, открывая дверь так, что она треском бьется об ограничитель.

– Что случилось? – спрашивает.

Я подбегаю к нему, беззвучно открываю рот, словно рыба.

– Что с тобой?! – повторяет он, хватая меня за руку, перемотанную кровавым полотенцем. – Что, мать твою, происходит?! Отвечай!

– Я… я… там в спальне…

Том кричит:

– Ты себя резала?!

– Нет! – протестую я, чувствуя, как сильно он вцепился в мне руку.

– Нет! Там в спальне… я… он…

Гнев на его лице сменяется непониманием. Ничего не уточняя, Том идет на второй этаж, но я догоняю и встаю перед дверью в комнату, не пуская его.

– Что там? – спрашивает он, нависая надо мной. – Белинда!

– Там… – к горлу подкатывает тошнота, – там…

– Черт, просто дай мне пройти!

Том отталкивает меня и с размаху толкает дверь рукой. Замирает. Я тоже замираю, не решаясь посмотреть внутрь.

– Что это? – спрашивает Том, делая едва заметный шаг назад.

– Это… это… я ударила его по голове стаканом, Том, кажется я его убила… Я его убила, убила, убила…

Я закрываю рот ладонью. Не отводя глаз, Том смотрит на кровать. Его губы вздрагивают.

– Том! – говорю я, пытаясь привести его в чувство.