— Не то слово!

— Почему? Чего в ней особенного?

— Ее написал знаменитый художник Сислей, французский…

— И сколько она стоит? — поинтересоваласьСтепанида.

— Точно не знаю, но очень-очень дорого.

— Миллион баксов? — спросила Алка.

— Ну, на миллион, может, и не тянет… Но все равно…

— Надо же, за такую чепуху такие бабки! — заметилаСтепанида.

— Это не чепуха, Степка, это… Ты слыхала проимпрессионистов?

— Чего это?

— Такое направление в живописи конца прошлого векабыло. Ну и начала этого… И Сислей был один из наиболее знаменитых… Теперьимпрессионисты очень ценятся.

— А откуда у вас такая картина? —полюбопытствовала Алка.

— Папиному предку ее сам Сислей подарил в прошлом веке.

— А этот предок тоже художником был?

— Нет, он был музыкант…

— Значит, это фамильная ценность? — уточнила Алка.

— Да.

— И у нас тоже есть фамильная ценность, — понизивголос, сообщила Алка. — И если бы не Мотька с Аськой, у нас бы ее уперли.Тогда один мужик даже притворился, будто он наш с Людкой родной отец…

— А разве твой папа…

— Папа у нас неродной. Но лучше всякого родного.

— А какая у вас ценность? — спросила Наташа.

— Яйцо Фаберже, с драгоценными камнями.

— Ух ты! А как же девчонки его спасли?

— Это долгая история. Они разгадали, что этот папаша —фальшивый, ну и…

Степанида прекрасно знала эту историю по Мотькиным рассказами пообещала Натке когда-нибудь рассказать, если Алке будет лень.

— Ну что, можно считать, что все теперь нормально,да? — спросила Алка.

— Наверное, — пожала плечами Степанида. — Нотолько в том случае, если у Натки были глюки.

— Глюки? Какие глюки? — не поняла Ната.

— Ну, что тебе померещилось, будто картина пропала.

— Не могло мне это померещиться, что ты! Я же помню, яне сумасшедшая…

— Натка, ты уверена? Может, это от нервов? —сказала Алка. — Ну кому на фиг нужно брать картину и потом возвращатьобратно? Только если…

— Договаривай! — потребовала Степанида.

— Но это же элементарно, Ватсон! Только если ееподменили.

— Подменили? — ахнула Наташа.

— Ясное дело!

— Не больно-то ясное, — скептически заметилаСтепанида.

— Почему это? — оскорбилась Алка.

— Если уж ее захотели бы подменить, никто бы ничего незаметил! Кто-то вошел в квартиру, подменил картинку на копию, и все дела! А нацелые сутки взять картинку, а уж потом повесить копию… Глупость одна, и все!

Алка с Наташей переглянулись. В словах Степаниды был резон.

— Слышь, Степка, а если ее взяли, чтобы сделать этусамую копию? Чтобы повесить копию, ее еще надо иметь! — сообразила Алка.

— Верно, — кивнула Степанида. — Я простоподумала, что, может, копия уже была…

— Это вряд ли… — сказала Наташа. — Картинамалоизвестная, папа не хотел, чтобы о ней знали… Так что ее вполне могли взять,чтобы сделать копию. Только это не копия, это наша картина.

— Откуда ты знаешь?

— Но там же пятнышко…

— Пятнышко тоже можно подделать! Подумаешь, трудность!

— Но я не знаю, можно ли так быстро сделать копию… Засутки? Вряд ли…

— Знаете что, — сказала Алка, — мы тут можемрассуждать хоть до вечера, хоть до второго пришествия, все равно ни фига непоймем! Поэтому я предлагаю найти специалиста и показать ему картину. Пустьскажет, оригинал это или подделка.

— Легко сказать! А где его возьмешь, такогоспециалиста? — огорчилась Степанида. — Да еще надежного, которыйкартину сам не свистнет? У тебя такие знакомые есть, Натка?

— Нет.

— Это плохо. Может, Валерка что-нибудь придумает? У егоотца каких только знакомых нет.

— Слушай, Степка, а зачем, скажи на милость, вся этаканитель? — немного погодя задала вопрос Алка. — Картина висит наместе, мы даже вовсе не уверены, что она вообще пропадала, так с какой статинам суетиться, а? Натка, хоть ты скажи!

— Ну, вообще-то… — неуверенно подала голосНаташа. — Вообще-то я не знаю… А вдруг… Вдруг я… — у нее задрожалигубы. — Вдруг я…

— Что ты? Что ты? Говори! — потребовала Алка.

— Вдруг я сумасшедшая? — еле выговорила Наташа.

— А еще чего ты придумаешь? — возмутиласьСтепанида. — А вдруг ты слепая, глухонемая, безрукая и безногая?

— Да ну тебя, Степка, — слабо улыбнулась Наташа. —Я же не шучу. У мамы бабушка была сумасшедшая. Вдруг мне это передалось, акартину и вправду никто не крал? Очень все это странно.

— Вообще-то ты на психичку не похожа, — резоннозаметила Степанида.

— Я же не говорю, что я готовая клиентка для дурдома,но, может, у меня какие-то провалы в памяти начались?

— И обязательно насчет жутко ценной картины? —хмыкнула Степанида. — Если б так, то тебе могло бы почудиться, что у тебя,к примеру, украли дуршлаг или мясорубку.

Девочки рассмеялись.

— Степка, а ты умная! — сказала Наташа.

— Ну, это как раз ничего не доказывает, — заметилаАлка. — Просто у Натки в подкорке сидит, что вот она одна в доме осталась,а главная ценность — картинка, и она за нее как бы в ответе…

— То есть, ты хочешь сказать, что я таки сумасшедшая? —расстроилась Наташа.

— Положим, насчет сумасшествия я ничего не говорила,это твоя идея. А вот что тебе могло что-то померещиться, так это запросто.Предлагаю на этом успокоиться. Картина на месте, все при ней — и рама, ипятнышко, и все приметы, значит, скорее всего, никто ее и не трогал. А то, еслимы начнем суетиться, то можем только привлечь внимание к картине, что никому ненужно. Согласны?

Степанида и Наташа вынуждены были признать Алкину правоту.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — подвела итогАлка.

Девочки еще поболтали о том о сем, попили чаю, посмотрелифильм по видео. Время пролетело почти незаметно. Алка собралась домой, аСтепанида решила пораньше отправиться к Юлии Арсеньевне, благо надо было толькодойти до соседней двери.

— Степа, только ты ей ничего не говори, ладно? —попросила Наташа.