— Хоть убей, не помню!

— Это современная картина?

— Нет, то ли конец позапрошлого века, то ли началопрошлого, в общем, старинная…

— Французский художник, ты уверена?

— Уверена!

— Судя по времени, это импрессионист… Ценная, говоришь?

— Ага, Алка спросила, на лимон зелеными потянет, аНатка сказала, что на лимон, может, и не потянет, но все равно дорогущая!

— Ренуар?

— Нет.

— Моне?

— Нет!

— Писарро?

— Нет!

— Сислей?

— Ага! Сислей! Точно-точно, Сислей!

— Уверена?

— На все сто!

— Да, это недешево… И та девочка уверяет, что картиныутром не было?

— Ага.

— А когда вы пришли, она опять была на месте?

— Ну!

— Значит, если исключить глюки, то… Возможно, кто-топозаимствовал картину на некоторое время. Но зачем? Если бы ее собиралисьподменить, то уж постарались бы проделать это так, чтобы никто не заметил…Степка, а ведь это интересная история… Скажи мне вот что, а эта твоя Наташаосмотрела картину?

— Не только осмотрела, но даже обнюхала! Там сзадикакое-то пятнышко на холсте, она первым делом его проверила. Все нормально.

— В высшей степени странно, если…

— Если у Натки все в порядке с головой?

— Вот именно. Слушай, познакомь меня с ней.

— Зачем это?

— Понимаешь, если она с приветом, то нам тут делатьнечего. А вот если она нормальная, то тут такое можно размотать…

— Какое?

— Мне подумать нужно, пока ничего говорить не буду.Когда ты нас познакомишь?

— Ну, только если послезавтра, в воскресенье…

— А завтра после школы?

— Я не знаю… И вообще, я обещала ей никому про картинуне рассказывать.

— Понял. Хорошо, я что-нибудь придумаю. Ох, Степка,сдается мне, что тут интересное дело может быть.

— Ты уже что-то придумал?

— Сам не знаю, так, бродят разные идеи…

— Валер, ну скажи… — взмолилась Степанида.

— Понимаешь, Степка, я вот думаю… Хотя что я буду потелефону это рассказывать, вот завтра после школы встретимся…

— Валер, я не доживу, и вообще после школы я завтразанята. К тете Саше съездить обещала, — с ходу соврала Степанида. —Ты уж лучше сейчас скажи.

— Попытаюсь. Так вот, я подумал… Зачем брать картинувсего на несколько часов? Либо для того, чтобы кому-то ее показать…

— Показать? — ахнула Степанида. — Кому?Зачем?

— Объясняю. Предположим, кто-то задумал подменитькартину копией, а оригинал продать, естественно, за огромные деньги. Найти покупателяна такую картину, да так, чтобы все было шито-крыто, не так уж просто. Но воттакой покупатель нашелся, и он хочет во что бы то ни стало своими глазамикартину увидеть. Естественно, вести этого покупателя в чужую квартируневозможно, и что из этого следует? Надо картину на час-другой изъять, а потомнезаметненько вернуть…

— Что-то уж больно сложно!

— Сложно, согласен, но если проще не получается?

— Ладно, пусть так, а дальше что?

— А дальше преступник как-то подменит картину, и вседела…

— Да ну… Ерунда это, Валер. Если у того мужика естькопия, на фиг ему возвращать картину, а потом опять забирать?

— Стоп! Степка, ты вот сказала — если есть копия… Аможет, дело как раз в том, что копии нет! И оригинал взяли…

— Чтобы сделать копию?

— Ну да! Хотя… Черт, что-то тут не стыкуется. И впрямьнепонятно… А может, ее взяли на анализ, так сказать?

— На какой анализ? — не поняла Степанида.

— Ну, Степка, сейчас ведь техника уже на гранифантастики. Допустим, картину взяли, чтобы снять все параметры: сделать спектральныйанализ, всякие просвечивания там…

— Но для чего?

— Чтобы изготовить гениальную подделку и продать какоригинал! Или все-таки впоследствии подменить…

Степанида задумалась.

— Я, конечно, в таких вещах мало соображаю, —начала она немного погодя, — но эта версия мне больше нравится. Но кто этомог сделать?

— Вот умница, смотришь в корень. Это мог сделать толькочеловек, близкий к дому, имеющий доступ, так сказать… У них там замки сложные?

— Да! Две двери и куча замков. Но у соседки есть ключизапасные.

— А что за соседка?

— Я ее знаю, очень хорошая женщина…

— Откуда ты ее знаешь?

— От Аськи, давно уже… Она мать тети-Татиной подруги,артистки Пивоваровой. Я к ней иногда захожу, она больная… Я за квартиру плачу,в аптеку иногда бегаю…

— Понятно. Только это ничего не значит, что онахорошая. А у дочки ее любые дружки могут быть. Интересно, очень интересно… Аеще у кого-нибудь есть ключи?

— Натка говорит, что нету.

— Да, чувствую, придется тут голову поломать…

— Валер, погоди ломать голову, может, Натке просто всепомерещилось. Она знаешь, как расстроилась из-за мамы…

— Так-то оно так, но если б ей померещилось что-нибудьдругое, а то пустая стенка ей померещилась, да?

— А может, ей приснилось, что картину уперли?

— И она приняла сон за явь?

— Такое бывает, я знаю! С Матильдой было! И сомной тоже… Мне приснилось, что я письмо от папки получила, такясненько-ясненько я видела, что оно лежит в прихожей на тумбочке, а потом гляжу— нет, я даже у Матильды спросила, а она только глазами хлопает, не было никакогописьма. А это мне во сне приснилось!

— Вот это больше похоже на правду. Да, точно… скореевсего, именно так и было. Тем более девчонка осталась одна, картина оченьценная, она подсознательно боится, что ее упрут… Да, Степка, боюсь, что все моитеоретические выкладки гроша ломаного не стоят и Натке твоей это простоприснилось. А жаль, дельце могло бы оказаться интересным. Ну что, может, ввоскресенье увидимся, а?

— Запросто!

— Тогда я тебе завтра вечером позвоню. Договорились?

— Договорились. Пока!

После Валерки позвонила тетя Липа.

— Степушка, здравствуй!

— Здрасьте, тетя Липа.

— Степушка, хочу тебя обрадовать. Мне нынче Пивочказвонила. Они с ее мамой просто в восторге от тебя. Такая, говорят, славная,услужливая, расторопная, умненькая…