защищался оставшийся в одиночестве «Принц Астурии» адмирала Гравины, окруженный со всех сторон английскими кораблями, обогнувшими оконечность линии. Изрешеченный ядрами, он стойко держался, но пал бы, если бы на помощь к нему не подоспели «Нептюн» и «Плютон». К несчастью, к концу боя адмирал Гравина получил смертельное ранение.

Наконец, на оконечности длинной линии, отмеченной тут и там языками пламени, плавающими обломками кораблей и тысячами изуродованных трупов, поразила ужасом и восхищением французов и англичан последняя сцена. Осажденный со всех сторон «Ахилл» упорно оборонялся, но посреди канонады огонь охватил корпус корабля. Следовало оставить пушки и тушить пожар, который распространялся с пугающей быстротой. Но матросы «Ахилла», опасаясь, что неприятель воспользуется бездействием их артиллерии и получит преимущество, в то время как они будут заняты тушением огня, предпочли сгореть, нежели отойти от пушек. Вскоре поднимающиеся из недр корабля клубы густого дыма наполнили ужасом сердца англичан и заставили их удалиться от плавучего вулкана, который грозил взорваться и поглотить как нападавших, так и защитников. Они бросили его в одиночестве среди бездны и принялись наблюдать за зрелищем, которое с минуты на минуту должно было завершиться чудовищной катастрофой. Французский экипаж, уже весьма прореженный картечью, увидев себя освободившимся от врагов, только тогда занялся тушением пламени, пожиравшим корабль. Но времени уже не осталось, следовало думать о спасении. В море побросали всё, что способно держаться на воде, – бочки, мачты, реи, чтобы на этих плавучих пристанищах искать спасения от взрыва, ожидаемого с минуты на минуту. Едва несколько матросов успели прыгнуть в море, как огонь, добравшись до пороха, взорвал корабль с ужасающим грохотом, который преисполнил ужасом самих победителей. Англичане выслали шлюпки, спеша подобрать несчастных, столь доблестно защищавшихся. Спасти удалось лишь немногих. Бльшая часть экипажа, оставшись на борту, погибла при взрыве вместе с переполнявшими корабль ранеными.

К пяти часам бой почти повсюду окончился. Линия, перерезанная вначале в двух местах, а вскоре – в трех-четырех, из-за отсутствия кораблей, не сумевших удержаться в строю, была полностью разгромлена. При виде флота, частью уничтоженного, частью спасшегося бегством, адмирал Гравина, освобожденный «Нептюном» и «Плютоном» и ставший главнокомандующим, дал сигнал к отступлению. Помимо двух французских кораблей, оказавших ему помощь, и «Принца Астурии», на котором находился он сам, оставалось еще три французских корабля – «Герой», «Эндомптабль» и «Аргонавт», и пять испанских – «Райо», «Сан Франциско», «Сан Хусто», «Монтанез» и «Леандро». Последние спасли себя, но не свою честь. В целом, от разгрома ускользнуло одиннадцать кораблей, помимо четырех кораблей контр-адмирала Дюмануара, которые отступали отдельной группой. К их числу следует прибавить фрегаты, которые, стоя под ветром, не оказали флоту ожидаемой помощи. Семнадцать французских и испанских кораблей стали пленниками англичан, один взорвался. Эскадра союзников потеряла 6–7 тысяч человек убитыми, ранеными, утонувшими и пленными.

Англичане одержали полную победу, но победу кровавую и купленную жестокой ценой. Почти все двадцать семь кораблей их эскадры потеряли мачты, некоторые были выведены из строя либо навсегда, либо до серьезного ремонта. Им надлежало скорбеть о 3 тысячах человек, великом множестве офицеров и знаменитом Нельсоне, более достойном сожаления, нежели целая армия. Они уводили с собой семнадцать кораблей, почти все из которых были лишены мачт или готовы пойти ко дну, и одного пленного адмирала.

На склоне дня Гравина с одиннадцатью кораблями и пятью фрегатами взял курс на Кадис. Контр-адмирал Дюмануар, опасаясь наткнуться на неприятеля, направился к проливу.

Адмирал Коллингвуд почтил трауром смерть командира, но не счел необходимым последовать его совету и, вместо того чтобы поставить эскадру на якорь, решил провести ночь под парусами. Виднелся берег мрачного мыса Трафальгар, давшего имя сражению. Дул опасный ветер, спускалась ночь, а английские корабли, с трудом маневрируя из-за многочисленных повреждений, вынуждены были буксировать и эскортировать семнадцать захваченных кораблей. Ветер окреп, и вскоре за ужасами кровавого сражения последовали ужасы бури, будто небо хотело наказать две самые цивилизованные нации мира, наиболее достойные с пользой совместно властвовать над ним, за ярость, с которой они только что предавались взаимному уничтожению. Одиннадцать кораблей адмирала Гравины ожидало надежное и близкое пристанище в Кадисе. Но адмиралу Коллингвуду, слишком удаленному от Гибралтара, приходилось довольствоваться лишь бесконечным морским простором для отдыха от трудов и страданий победы.

В недолгие мгновения ночь, еще более жестокая, чем день, смешала победителей и побежденных. Англичанам пришлось бросить корабли, которые они тащили на буксире, и отказаться от присмотра за теми, которые они эскортировали. Таковы превратности морской войны! Кое-кто из побежденных, исполнившись радости при устрашающем виде бури, затаил надежду отвоевать свои корабли и свободу. Англичане, сторожившие «Бюсантор», не видя ниоткуда помощи, сами вернули корабль остаткам французского экипажа. Французы, обрадованные тем, что ужасная опасность принесла им освобождение, установили на своем корабле несколько случайных мачт, привязали к ним обрывки парусов и направились к Кадису, подталкиваемые ураганом. «Альхесирас», достойный несчастного Магона, чье тело он вез, также захотел обрести свободу благодаря буре. Его охраняли семьдесят английских офицеров и матросов. Недавно построенный, он стойко держался на волнах, несмотря на свои глубокие раны. Но все три его мачты – главная пятнадцатифутовая мачта, девятифутовая фок-мачта и пятифутовая бизань-мачта – были сломаны. Буксировавший его корабль, заботясь о собственном спасении, отпустил трос, который удерживал его в плену. Оставшиеся на его борту англичане стреляли из пушки, прося о помощи, и не получили никакого ответа. Тогда, обратясь к Бретонньеру, они просили его помочь им, вместе с экипажем, спасти судно, а с ним и жизни всех. Бретонньер, охваченный при таком предложении надеждой, просил разрешения посовещаться с соотечественниками, которых держали в глубине трюма. Вместе они решили принять переданное им предложение, а затем, вновь завладев судном, наброситься на англичан, отнять у них оружие и драться с ними на смерть и только после этого по возможности заняться собственным спасением. На борту оставалось 270 французов, обезоруженных, но готовых на всё, чтобы вырвать корабль из рук врага. Офицеры разошлись среди них и рассказали им о своем плане, который был принят с энтузиазмом. Договорились, что Бретонньер сначала потребует у англичан сдаться, а если они откажутся, французы, по сигналу, набросятся на них. Страх бури и опасность близкого берега были забыты, все думали только о новом бое!

Бретонньер вернулся к англичанам и объявил им, что коль скоро корабль бросили на произвол судьбы в такой великой опасности, это уничтожило все обязательства, и с этой минуты французы считают себя свободными. Впрочем, добавил он, если их стражники почитают долгом сражаться, они могут это сделать, но французский экипаж, хоть и безоружный, набросится на них по первому сигналу. В самом деле,