Однако адмирал Розили уже прибыл в Мадрид, но ни одна депеша министра не разъяснила Вильневу, какая роль уготована ему самому при новом адмирале. Вскоре Вильнев понял, что его попросту отстранили от командования флотом и он уже не будет иметь утешения оправдать себя, блестяще сражаясь во втором ранге. Спеша избавить себя от такого бесчестья и воспользовавшись предыдущими инструкциями, которые разрешали ему выход в море и даже обязывали его к этому в случае численного превосходства над неприятелем, он счел их позволением поднять паруса. Тотчас он дал сигнал к отплытию. Поскольку 19 октября подул слабый юго-восточный бриз, Вильнев вывел с рейда дивизию контр-адмирала Магона. Тот погнался за одним кораблем и несколькими фрегатами неприятеля и ночью встал на якорь вне рейда. На следующий день Вильнев вывел в море весь флот. Слабый изменчивый ветер дул с востока. Вильнев взял курс на юг, предшествуемый слева резервной эскадрой Гравины.

Хотя неприятеля еще не было видно, движение его фрегатов заставляло думать, что он неподалеку. Наконец, его заметили с «Ахилла», сообщив о 18 парусниках.

Вечером Вильнев приказал встать в боевой строй, следуя скорости, сформировав линию по самому подветренному кораблю, что означало, что каждый корабль пойдет сообразно своему ходу, а не привычному рангу, и будет равняться на тот, который более всего уступает ветру. Ветер был переменчив. Держали курс на юго-восток, то есть ко входу в пролив. Сигнал боевой тревоги был передан на все корабли.

Всю ночь видели и слышали сигналы английских фрегатов, которые огнями и пушечными выстрелами указывали Нельсону направление хода французов. На восходе, когда, оставаясь по-прежнему слабым и переменчивым, ветер стал западным, море неспокойным, волна высокой, но без бурунов, а солнце засверкало в полную силу, заметили наконец несколько групп неприятеля.

Вильнев тотчас приказал образовать правильную линию, при сохранении каждым кораблем места, занятого ночью, и как можно плотнее прижаться друг к другу, идя правым галсом, принимая при таком расположении ветер справа, что было естественно, поскольку к юго-востоку, из Кадиса к проливу, шли на западном ветре. Линия сформировалась весьма неровно. Волны были сильны, а ветер слаб, маневрировали с трудом, что заставило еще более сожалеть о неопытности части экипажей.

Резервная эскадра из 12 кораблей двигалась независимо от главной эскадры. Она постоянно держалась выше по ветру, что было преимуществом, ибо, уступив ветру, она всегда могла с ней соединиться, заняв подходящую позицию, например, зажав неприятеля меж двух огней. Если создание резервной эскадры и было оправданно, то без сомнения именно для обстоятельств, в которых оказался флот французов. Адмирал Гравина, чей ум был скор и точен во время боя, дал сигнал Вильневу, прося у него позволения маневрировать независимо. Вильнев отказал ему по причинам, совершенно не поддающимся объяснению. Он приказал адмиралу встать рядом с основным флотом. Сигналы при этом были видны всей эскадре. Контр-адмирал Магон, не менее одаренный, чем адмирал Гравина, заметив на мачтах обоих флагманов сигналы с просьбой и ответом, воскликнул, что это ошибка, и столь горячо выразил свое сожаление, что был услышан всем своим Главным штабом.

К половине девятого намерения неприятеля прояснились. Группы английской эскадры отчетливо указывали на план Нельсона разбить линию французов в двух местах. Целью первой колонны из 12 кораблей под водительством Нельсона, к северу от французской позиции, был арьергард. Вторая колонна из 15 кораблей под предводительством Коллингвуда, шедшая южнее первой, намеревалась напасть на центр. Вильнев захотел помочь арьергарду и в то же время сохранить сообщение с Кадисом, оставшимся позади на севере, дабы в случае поражения иметь надежное убежище. Поэтому он дал сигнал всем разом повернуться вокруг своей оси. Линия осталась в прежнем виде, но теперь восходила к северу, а не опускалась к югу.

Единственной выгодой маневра стало приближение к Кадису. Французскому флоту по-прежнему предстояло столкновение с двумя неприятельскими колоннами, которые шли на него в поперечном направлении. В эту минуту как никогда пришлось пожалеть о независимости резервной эскадры и о ветре, который позволил бы ей теперь маневрировать против одной из двух групп английского флота. При настоящем же расположении можно было лишь плотнее сомкнуть линию и добиться ее правильности, по возможности вернув в строй корабли, снесенные ветром и оставившие в ней пустоты, через которые мог пройти неприятель. Но нарушившим строй кораблям вернуться было непросто, учитывая состояние ветра и неопытность экипажей. Линия так и осталась рваной, с промежутками между кораблями.

Наконец к одиннадцати часам утра обе неприятельские колонны, двигаясь на всех парусах, достигли французского флота. Они шли следуя скорости, в качестве единственной предосторожности выставив вперед свои трехпалубные корабли. Их было 7, а у Вильнева только 4, к несчастью испанских, то есть наименее способных принести пользу своим превосходством. Так, хотя англичане располагали 27 кораблями, а французы 33, они обладали тем же количеством пушек, то есть равной силой. На их стороне был морской опыт, привычка побеждать, великий флотоводец, а в этот день – даже и благосклонность фортуны, преимущество ветра. Французы были лишены всех этих условий успеха, но обладали единственной добродетелью, которая помогает порой заклясть судьбу, – решимостью сражаться насмерть.

Сблизились на расстояние пушечного выстрела. Вильнев, из предосторожности, нередко применяемой на море, но на сей раз весьма нежелательной, приказал не открывать огня, пока не достигнута надежная дальность стрельбы. Однако, поскольку обе английские колонны представляли собой великие скопища кораблей, каждый выстрел мог нанести им множество повреждений. Как бы то ни было, к полудню южная колонна Коллингвуда, несколько обогнав северную колонну Нельсона, подошла к центру французской линии рядом с «Санта Анной», трехпалубным испанским кораблем. Французский корабль «Фугё», стоявший за «Санта Анной», поспешил выстрелить в «Роял-Соверен», головной корабль английской колонны, вооруженный 120 пушками, флагман адмирала Коллингвуда. Вся французская линия последовала его примеру и направила на неприятельскую эскадру самый горячий огонь. Нанесенные ей повреждения заставили пожалеть о том, что огонь открыли столь поздно. «Роял-Соверен», продолжая движение, попытался пройти в зазор между «Санта Анной» и «Фугё». Последний поднял все паруса, чтобы заполнить пустое место, но не успел вовремя. «Роял-Соверен», пройдя за «Санта Анной» и перед «Фугё», дал с левого борта продольный залп по «Санта Анне», выстрелив двойным зарядом ядер и картечи, что произвело на испанском корабле огромные разрушения. В ту же минуту он выпустил с правого борта залп по «Фугё», но без большого успеха, в то время как сам получил от того значительные повреждения.

Другие английские корабли, следовавшие вплотную за флагманом, перерезали французскую линию, вступая в промежутки между кораблями, и пытались окружить ее, двигаясь к ее оконечности. Их было пятнадцать, и они вступили в бой