по подземному коридору и преодолев сто восемьдесят пять спиральных ступеней до вершины колодца, но это не те мерки. Тут другая земля. Эмпис, где не одна, а целых две луны мчались по небу. Я подумал об обложке книги, на которой была изображена воронка, заполняющаяся звёздами.

«Не звёздами, – подумал я. – Бесконечным количеством историй, которые вливаются в воронку, и выходят в наш мир, почти не изменившись».

Затем я вспомнил о миссис Уилкоксен, моей учительнице из третьего класса, которая всегда заканчивала урок фразой: «Что мы сегодня узнали мальчики и девочки?»

Что же я узнал? Что здесь место магии, действующей под гнётом проклятья. Что люди, которые тут живут, страдают от какой-то прогрессирующей болезни или недуга. Теперь я, кажется, понимал, почему на щите Доры – который для неё сделал мистер Боудич – четверостишие было только на стороне, обращённой к заброшенному городу. Потому что оттуда шли люди. Я не знал сколько, но пустая сторона щита говорила о том, что возвращаются немногие, если вообще возвращаются. Если предположить, что затянутый облаками круг солнца садился на западе, тогда молодые мужчина и женщина, которых я встретил (плюс все остальные участники программы обмена, которую проводили Дора и её брат), шли с севера. Эвакуация с севера? Было ли это распространяющееся проклятье, может быть, даже радиация, исходящая от города? Слишком мало информации, чтобы быть уверенным, или даже наполовину уверенным, но всё равно это была неприятная мысль, потому что именно в ту сторону я собирался пойти с Радс. Начнёт ли моя кожа сереть? Начнёт ли мой голос понижаться до хрипения Доры и фрейлины Лии? С кожей и голосом мистера Боудича всё было в порядке, но, может быть, эта часть Эмписа была неопасной, или почти неопасной, когда он посещал её в последний раз.

Либо так, либо эдак. Я решил, если замечу в себе изменения, то развернусь и помчусь со всех ног.

«Помоги ей».

Эти слова прошептала мне серая служанка. Мне казалось, я знаю способ помочь Радар, но как помочь принцессе без рта? В сказке принц нашёл бы способ. Скорее всего, что-то невероятное, как слёзы Рапунцель, обладающие волшебным свойством восстанавливать зрение, но приемлемое для читателей, ожидающих счастливого конца, даже если бы автору пришлось выуживать его из шляпы. Так или иначе, я не был принцем, а был простым школьником, нашедшим путь в другую реальность, и я не представлял, что делать.

Тлеющие угли обладали своим собственным волшебством, разгораясь, когда ветер врывался в дымоход, и затухая, когда порывы стихали. Глядя на них, мои веки начали тяжелеть. Я заснул, и в какой-то момент ночью Радар пересекла комнату и легла рядом со мной. К утру огонь уже погас, но мне было тепло от прижимающейся Радар.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Покидая Дору. Беженцы. Питеркин. Вуди.

1

а завтрак была яичница – из гусиных яиц, судя по размеру – и ломти хлеба, поджаренные на огне. Без масла, но с чудесным клубничным джемом. Покончив с едой, я поднял и надел свой рюкзак. Пристегнул поводок к ошейнику Радар. Я не хотел, чтобы она погналась за гигантским кроликом в лес и встретила местную версию лютоволка из «Игры престолов».

– Я вернусь, – сказал я Доре с большей уверенностью, чем чувствовал. Я чуть было не добавил: и когда это сделаю, Радар снова будет молодой, но решил, что это может испортить впечатление. Кроме того, я всё ещё считал, что на волшебную регенерацию легко надеяться, но в неё трудно поверить, даже в Эмписе.

– Думаю, сегодня смогу переночевать в доме дяди Лии – если у него нет аллергии на собак или чего-то ещё, – но хочу добраться туда до темноты. – Я подумал (сложно не думать) о волчарах.

Дора кивнула, но взяла меня за локоть и подвела к задней двери. Бельевые верёвки опустели, а все ботинки, сапоги и шлёпанцы были занесены внутрь, наверное, чтобы не промокли от утренней росы (не радиоактивной, как я надеялся). Мы обошли коттедж и оказались перед маленькой тележкой, которую я видел раньше. Мешки с ботвой сменились холщёвыми свёртками, перевязанными шпагатом. Дора указала на них, затем на мой рот. Она держала руку у своего рта, размыкая и смыкая свои «оплавленные» пальцы в жевательном жесте. Не нужно быть физиком-ядерщиком, чтобы понять его значение.

– Боже, нет! Я не могу взять вашу еду и вашу тележку! Разве не на ней вы отвозите обувь в лавку своего брата?

Дора указала на Радар и сделала несколько прихрамывающих шагов, сначала в сторону тележки, затем обратно ко мне. Потом она указала на юг (если я правильно понимал направление сторон света) и изобразила пальцами походку. Первая часть была понятна. Она говорила мне, что тележка для Радар, когда та начнёт хромать. И, кажется, ещё она имела в виду, что кто-то – вероятно, её брат – придёт за обувью.

Дора указала на тележку, затем сжала свой маленький серый кулачок и легонько стукнула меня в грудь три раза: «Ты должен».

Её позиция была ясна: меня ждала долгая дорога и я должен позаботиться о старой собаке. И всё же мне претила мысль взять у неё больше, чем она уже дала. «Вы уверены?»

Она кивнула. Затем она протянула руки для объятия, которое я с радостью принял. Опустившись на колени, Дора обняла Радар. Когда она поднялась, то сначала указала на дорогу, потом на бельевые верёвки, затем на себя.

«Ступай. Мне нужно заниматься делами».

Я ответил на это своим жестом, подняв вверх два больших пальца, затем подошёл к тележке, бросил туда рюкзак с припасами, собранными для меня… и которые, судя по тому, что я ел в коттедже, были намного вкуснее сардин мистера Боудича. Я взялся за длинные ручки и с радостью обнаружил, что тележка почти ничего не весит, будто сделанная из местной разновидности бальсы. Думаю, так оно и было. Колеса были хорошо смазаны и не скрипели, как колёса повозки молодой пары. Я решил, что тащить её будет едва ли труднее, чем маленькую красную тележку, что была у меня в семилетнем возрасте.

Я развернулся и пошёл к дороге, по пути пригибаясь под бельевыми верёвками. Радар шагала рядом со мной. Когда я достиг так называемой Городской дороги (в поле зрения не было никаких жёлтых кирпичей, так что соответствующее название исключалось), я обернулся.