к тому времени, как я увидел гостеприимный свет в окне коттеджа Доры, сумрак уже сгустился. Она поставила лампу у подножия крыльца.

Впереди мелькнула тень, и я ухватился рукой за рукоятку револьвера мистера Боудича. Тень оформилась и превратилась в Радар. Я опустился на колено, чтобы ей не пришлось напрягать свои задние лапы для прыжка, что она явно собиралась сделать. Я обнял её за шею и прижал голову к своей груди.

– Привет, девочка. Как поживаешь?

Она так сильно виляла хвостом, что её зад раскачивался из стороны в сторону, как маятник. Ну разве я могу позволить ей умереть, если в моих силах что-то сделать? Чушь собачья.

«Помоги ей», сказала служанка Лии, и там, на тёмной дороге, я принял решение помочь им обоим – старой собаке и гусиной девушке-принцессе.

Если смогу.

Радар отбежала в сторону к маковому полю и присела.

– Хорошая идея, – сказал я и расстегнул ширинку. Пока я делал свои дела, я держал одну руку на рукояти револьвера.

4

Дора приготовила для меня постель возле очага. На подушке даже была наволочка с разноцветными бабочками. Я поблагодарил её, и она сделала реверанс. Я с удивлением увидел, что её красные туфли (как у Дороти в стране Оз) сменились парой жёлтых кроссовок «Конверс».

– Их принёс мистер Боудич?

Она кивнула, и посмотрела на них со своей версией улыбки.

– Они у вас парадные? – Казалось да, потому что они выглядели совершенно новыми, будто их только что достали из коробки.

Она кивнула, указала на меня, потом на кроссовки: «Я одела их для тебя».

– Спасибо, Дора.

Её брови, казалось, вплавились в лоб, но она подняла то, что от них осталось, и указала в ту сторону, откуда я пришёл.

– Зи?

– Я не понимаю.

Дора вернулась к своей мастерской и взяла маленькую меловую доску. Она стёрла квадраты, обозначающие дом и амбар, которые, должно быть, показывала молодым мужчине и женщине, затем написала заглавными буквами: ЛИЯ. Она задумалась, потом добавила знак вопроса.

– Да, – ответил я. – Гусиная девушка. Я её видел. Спасибо, что позволили нам остаться на ночь. Завтра мы двинемся в путь.

Она похлопала себя по груди в районе сердца, указала на Радар, указала на меня, затем подняла руки и развела их в стороны: «Мой дом – ваш дом».

5

Мы снова поели рагу, в этот раз с ломтями чёрствого хлеба. Дёшево и сердито. Мы ели при свечах, и Радар тоже получила свою порцию. Но перед этим я достал баночку с таблетками из рюкзака и утопил две из них в соусе. Потом, вспомнив, как далеко нам придётся идти, добавил третью. Я не мог отделаться от мысли, что давая ей таблетки, грабил Петра, чтобы заплатить Павлу.

Дора указала на баночку и склонила голову.

– Они помогают. Нам предстоит долгий путь, и она уже не так крепка, как раньше. Она думает иначе, но правда такова. Когда они кончатся, полагаю…

С дальней стороны дороги донёсся ещё один протяжный вой. К нему добавился второй, затем третий. Невероятно громкие, переходящие в визг, от которого мне хотелось стиснуть зубы. Радар подняла голову, но не залаяла – она тихонько утробно зарычала.

– Волчары, – сказал я.

Дора кивнула, скрестила руки на груди, обхватив себя за плечи, и утрированно вздрогнула.

Завыло ещё больше волков. Если так будет продолжаться всю ночь, не думаю, что смогу как следует отдохнуть перед началом путешествия. Не знаю, прочитала ли Дора мои мысли или мне просто показалось. Как бы то ни было, она встала и жестом пригласила меня подойти к круглому окну. Она указала на небо. Невысокой Доре не нужно было наклоняться, а вот мне пришлось. То, что я увидел, стало для меня ещё одним потрясением, которые шли чередой в тот день.

Облака разошлись длинным просветом. В открывшейся небесной глади я увидел две луны, одна больше другой. Они, казалось, неслись наперегонки сквозь пустоту. Большая была очень большой. Мне не нужен был телескоп, чтобы разглядеть кратеры, долины и каньоны на её древней поверхности. Казалось, она вот-вот упадёт на нас. Затем просвет затянулся. Волки перестали выть в ту же секунду. Будто они выли через гигантский усилитель, и кто-то выдернул вилку из розетки.

– Это происходит каждую ночь?

Дора покачала головой, развела руками, затем указала на облака. Она неплохо изъяснялась с помощью жестов и нескольких слов, которые могла написать, но в этот раз я не уловил суть.

6

Единственная дверь в коттедже, которая не вела ни на задний ни на передний двор, была высотой под стать Доре. Убрав со стола после ужина (она прогнала меня, когда я попытался помочь), она прошла в эту дверь и вышла пять минут спустя в ночной рубашке, доходящей ей до босых ступней, и в косынке поверх оставшихся волос. В одной руке Дора держала кроссовки. Она аккуратно – благоговейно – поставила их на полку у изголовья кровати. Там стояло что-то ещё, и когда я захотел взглянуть поближе, она с явной неохотой протянула это мне. На маленькой фотографии в рамке мистер Боудич держал щенка – очевидно Радар. Дора прижала фотографию к груди, погладила её, затем поставила назад рядом с кроссовками.

Она указала на маленькую дверь, потом на меня. Я взял свою зубную щётку и вошёл. Я видел не так много уборных, кроме как в книгах и фильмах, но эта мне показалась самой опрятной. Там стоял жестяной тазик с чистой водой и унитаз с закрытой деревянной крышкой. В настенной вазе цвели маки, благоухая ароматом вишни. Не было никакого запаха человеческих экскрементов. Ни малейшего.

Я вымыл руки и лицо, и вытерся маленьким полотенцем – также с бабочками. Почистил зубы. Я пробыл в уборной не дольше пяти минут, но когда вышел, Дора уже крепко спала на своей маленькой кровати. Радар улеглась рядом с ней.

Я лёг на свою импровизированную постель, состоящую из толстых одеял и одного аккуратно сложенного одеяла, чтобы укутаться. Пока оно было не нужно, угли в очаге всё ещё давали хороший жар. Наблюдать за их мерцанием было гипнотически. Без лун волки вели себя тихо, но вдоль карниза играл лёгкий ветерок; иногда при порывах звук становился низким, и я не мог не думать о том, как далеко очутился от дома. Ой, я же мог вернуться обратно, всего лишь поднявшись на холм, пройдя милю