— Если мы не выиграем, это ничего не будет значить.

— Мы должны выиграть.

Грир кивнул, и оба умолкли, глядя на серое зимнее небо,скользящее за окном.

Следующая неделя, когда все ждали звонка от судьи, быласплошным мучением. Днем и ночью Ник мерил шагами свой кабинет, потом мчался наработу, возвращался домой и пытался провести каждую свободную минуту с сыном.Грир ходил с видом человека, готовящегося стать отцом. Ни одно предшествующеедело не затрагивало его настолько, как это. А в доме Маркхама нервничала, какмартовская кошка, Хиллари. Она рвалась куда-нибудь поехать, но раз в жизниФилиппу удалось повлиять на нее, и он настоял на том, чтобы она осталась дома.

— Как, ты считаешь, это будет выглядеть, есликакой-нибудь газетчик увидит тебя в «Эль-Марокко»?

— А чем я должна заниматься? Сидеть и стругать лошадкудля сына?

— Не надо умничать. Посиди спокойно. Все уже почтизакончено. — Филипп не хотел усугублять свои отношения с матерью. Та снованачинала его жалеть, но один неверный шаг мог все испортить. Филиппу чуть ли нефизически приходилось удерживать Хиллари, и она осталась дома. Она становиласьсовершенно невыносимой, но все же сидела дома. Филипп часами играл с ней втриктрак, покупал ей галлоны шампанского, чтобы поддерживать ее в хорошемнастроении, и возлагал все большие надежды на раскаяние собственной матери.Хиллари оказалась дорогой женщиной, да и его собственные вкусы требовали денег.У них было много общего, на что указывала его мать при каждой малейшейвозможности, отнюдь не одобряя это. Впрочем, их мало заботило ее мнение. Надобыло только получить сбережения Маркхамов или деньги на обеспечение Джона, иони снова станут счастливы. Главное — действовать наверняка, объяснял ФилиппХиллари, перенося ее на кровать. Он стащил с нее платье и скинул его на пол,когда раздался телефонный звонок.

Звонили из фирмы «Фалтон и Мэтьюз». Судебное заседание должносостояться в два часа дня. Наконец-то судья принял решение.

— Аллилуйя! — воскликнула Хиллари, стоя обнаженнойрядом с кроватью. — Я свободна! — Ни слова не было сказано о Джонни,когда Филипп грубо бросил ее на кровать и раздвинул ноги.

Судья с сосредоточенным и торжественным видом вразвевающейся мантии вошел в зал суда. Секретарь суда сделал необходимоеобъявление. Все встали и снова опустились на свои места. Николас замер, затаивдыхание. Джонни ждал дома — Ник не хотел подвергать его лишнему напряжению. Вкоридорах кишмя кишели репортеры. Они налетали, как стервятники, почуявшиемясо, и кому-то из судебных приставов пришлось выдворить их из зала суда.Заинтересованные стороны едва сумели пробиться внутрь.

— Мистер Бернхам, — начал судья, — не будетели вы добры подойти ко мне? — Ник кинул взгляд на Бена: он оказался неготов к этому, как не был готов и сам Бен — это было отступлением от обычнойпроцедуры. Затем судья повернулся к Хиллари и попросил ее о том же.

В гробовой тишине оба поднялись со своих мест и подошли ксудье — тот внимательно посмотрел сначала на одного, потом на другую. Судья былпожилым человеком с умными глазами, и, похоже, он посвятил немало времениобдумыванию их дела. Оно было чертовски трудным, и принять решение оказалось нетак-то просто, хотя Нику верное решение и казалось очевидным.

— Я бы хотел сказать вам обоим, — началсудья, — что я сочувствую и тому и другому. Мне выпала неблагодарнаязадача вынести соломоново решение. Кому отдать ребенка? Разве можно егоразрезать пополам? По правде говоря, в такой ситуации любое решение нанесетребенку травму. Развод — отвратительная вещь И какое бы я ни принял решение, япричиню боль мальчику и одному из вас. Для меня крайне прискорбно, что вы несмогли преодолеть своих разногласий во имя сына. — Он еще раз посмотрел наНика и Хиллари.

Ладони у Ника вспотели, по спине тек пот, он видел, чтоХиллари тоже нервничает. Ни тот ни другой не ожидали этой речи, и она толькоосложнила их положение.

— Как бы там ни было, вы не смогли преодолетьразногласия. Вы уже разведены. И поскольку, — он повернулся кХиллари, — вы уже вступили в новый брак, — тут он посмотрел на Ника,совершенно не готового к тому, что за этим последовало, — мне кажется, чторебенок получит более стабильный дом с вами, миссис Маркхам. Я присуждаюпопечительство вам. — И он посмотрел на Хиллари с отеческой улыбкой —молодая дама полностью покорила его. Только тут до Ника дошел смысл слов судьи,и, позабыв о том, где он находится, он взорвался.

Ник повернулся к судье и чуть ли не закричал:

— Но он держал дуло револьвера у виска моего сына! И выотдаете его этому человеку!

— Я отдаю ребенка вашей жене. И насколько я припоминаю,револьвер был не заряжен, мистер Бернхам. Вашей жене это было известно. И… —голос его продолжал журчать, а Ник почувствовал, что теряет сознание. Он ещеподумал, что это — сердечный приступ или он просто сейчас умрет от горя. —вы имеете право навещать мальчика. По вашему желанию вы можете представитьрасписание посещений в суд или договориться об этом между собой Вы должныпередать ребенка миссис Маркхам сегодня в шесть часов вечера. И, учитывая вашидоходы, сэр, суд назначил сумму в две тысячи долларов ежемесячно как алиментына ребенка, что, на наш взгляд не будет для вас обременительным.

Хиллари выиграла и, не дослушав судью, сияя от радости,кинулась обнимать Филиппа и обоих адвокатов. Ник стоял, не отрывая взгляда отсудьи, и качал головой. Потом судья поднялся, и судебный пристав объявил:

— Судебное слушание объявляется закрытым.

Тогда Ник развернулся и сломя голову выбежал из зала суда.Бен Грир последовал за ним. Расталкивая толпу и отказываясь отвечать навопросы, они наконец добрались до лимузина, и когда Ник повернулся к Бену,фотограф уже успел в последний раз щелкнуть вспышкой.

— Я не могу поверить в то, что он сказал.

— И я не могу. — Но с Беном уже бывало подобное,хотя то, что он переживал сейчас вместе с Ником, казалось совсем иным. Всюдорогу домой Ник сидел с каменным лицом, не зная, что сказать сыну. К шестивечера он должен сложить вещи Джонни и отослать его в жизнь, которая не сулитмальчику ничего хорошего. На миг он даже подумал а не поступить ли ему, какХиллари, не похитить ли собственного сына? Но он не сможет вечно прятаться, и ктому же Джону это будет тяжело. По крайней мере сейчас Нику придется поступитьтак, как решил суд.

Ник вышел из машины и направился в дому с видомприговоренного к гильотине. Бен последовал за ним, не понимая, уходить ему илиоставаться, но когда он увидел мальчика, то пожалел, что не ушел. Никогда вжизни он не видел, чтобы детское лицо искажала такая боль.

— Мы выиграли? — Все тельце ребенка напряглось вожидании ответа, но Ник покачал головой.

— Нет, тигренок. Мы проиграли.

Джон заплакал. Не говоря больше ни слова, Ник обнял его, аБен отвернулся, чувствуя, как и по его щекам катятся слезы; сейчас он ненавиделсебя за то, что ему не удалось ничего сделать. Но детские рыдания заглушили всеего мысли.