— А в чем ошибка?

Томас взял из его руки меч, взвесил на ладони, сделалнесколько взмахов. Принц следил неотрывно, Томас остановился, вернул емуоружие.

— Я сражался в Святых Землях, где у сарацин совсемдругое оружие. Я сражался с разными народами, у одних мечи длинные и узкие, какножи, у других — загнутые, как орлиные клювы, у третьих заточены только с однойстороны, у четвертых... словом, у каждого свои приемы, основанные на размере,весе, способах заточки. Сарацинский меч легок, я им рассекал платок изтончайшей ткани, подброшенный в воздух, зато этим вот мечом я могу перерубитьжелезную рукоять топора!.. У вас именно такой меч. Фехтовать им не удастся, всеваши движения должны быть строго выверенными и рассчитанными на два-тридвижения вперед: рыцарский меч тяжел, если противник увернется, вы можете«провалиться», упасть, даже улететь за своим мечом...

Принц слушал со скептической ухмылкой, но, когда заговорил,голос был серьезным и достаточно почтительным:

— Но это все-таки меч, а не топор или молот, не так ли?

Томас покачал головой.

— У рыцарского меча то же назначение, что и у боевоготопора или молота. Он предназначен раскалывать стальные панцири, стальныешлемы. Сарацины редко носят тяжелые доспехи, потому у них мечи легкие и оченьострые, вовсе не для того, чтобы рубить железо, а наши мечи... увы, это те жеколуны. Потому такие тяжелые, толстые и длинные. Острота лезвия значения неимеет. Глупо затачивать до остроты бритвы то, что при первом же ударе остальной панцирь превратится в... сами понимаете, во что.

Принц не сводил с него пристального взгляда.

— Но вы своим мечом не раскалывали панцири, когда навас напали!

— Совершенно верно, ваше высочество, — согласилсяТомас. — Но это уже вторая ступенька владения оружием. Когда привыкнетемахать мечом без устали от завтрака и до обеда, можно учиться попадать всочленения доспехов. Здесь нужна большая точность, потому нужна очень твердая иверная рука, а ее можно выработать только долгими упражнениями. Очень долгими!И если ваши наставники вам говорят, что вы уже хорошо владеете оружием, чтож... им так хочется поверить, правда?

Он церемонно поклонился, взгляд постарался сделать при всейпочтительности холодноватым и отчужденным. Принц в растерянности оглянулся намолчаливого наставника.

Томасу как герою дня представляли гостей герцога, всестремились познакомиться с таким отважным и могучим рыцарем. Он отвечал наприветствия, забывал имена сразу же, едва называли следующего. Непонятно, какгерцогу удается запоминать по двадцать-тридцать человек в день, для этого нужнаголова больше, чем у коня, но у герцога голова хоть и поменьше, но как-тосправляется, а Томас только кивал, улыбался, снова кивал, да и пусть, все равноутром поедут дальше.

Леди Жанель подхватила его под руку, Томас поулыбался ей,она усадила его рядом, сияющая и веселая, проворковала томно:

— Сэр Томас, вы всех женщин просто очаровали!

— Надеюсь, — пробормотал он, — эти чары непротиворечат учению святой церкви?

— Ах, — ответила она еще обворожительнее, —вы все шутите! Все только и говорят о вашем подвиге!

— Да, — ответил он вежливо, — слушать этопение целый час — это больше, чем подвиг. Это мученичество!

Она отмахнулась с той же улыбкой:

— Вы все шутите, доблестный герой. Подвиг — это вашебеспримерное сражение с этими ужасными людьми.

— Господь все видит, — ответил онблагочестиво. — Что бы я делал без его помощи?

Она сказала загадочно:

— Надеюсь, вы не всегда призываете высшие силы?

— Только когда забуду, — ответил он честно. —А так вообще-то стараюсь идти с Господом в сердце.

Она капризно надула губки.

— Не слишком ли вы с ним неразлучны? Иногда приходитсятаиться от всех, даже от Господа. Я имею в виду дела амурные... Или вы блещететолько в битвах и сражениях? Вы слышали, граф Удельгейс объявил большой турнирпо случаю объединения его земель с владениями барона Цеппелина.

— Нет, — ответил Томас. — Не слышал.

— Большой турнир, — сказала онамечтательно, — приедут сотни рыцарей в сверкающей, как солнце, броне!Будут звучать с утра до ночи песни менестрелей, крики герольдов, зеленые полярасцветут красными, оранжевыми и желтыми шатрами, на богатых повозках прибудутяркие и прекрасные женщины, прославленные красавицы... О, дорогой Томас, в этомместе ваши глаза заблестели!

Томас сказал с неловкостью:

— Я уехал из Кастла в преддверии турнира, куда уженачали съезжаться все эти красавицы.

— Вас заставили? — спросила она сочувствующе, справого плеча платье сдвинулось вниз по белой руке, обнажая чистую девственнуюкожу. — И никто из красавиц вас не вознаградил за потерю?

Он сказал деревянным голосом:

— Леди Жанель, рыцаря может заставить только его долг.Превыше всех турниров долг, который заставил меня выступить... да, выступить!И, к сожалению, не дающий мне насладиться гостеприимством любезнейшего герцога.

— Долг? — спросила она с непониманием.

— Именно, — подчеркнул он. — Долг рыцаря —борьба со Злом!

— Ох, — сказала она в испуге и красиво округлилаглаза. — Вы борец со Злом?

— Именно, — ответил он гордо и выпячил подбородок.Подумал, выпятил грудь, а потом потирался раздвинуть плечи еще шире. — СоЗлом надо бороться. Если не мы, рыцари, то кто?

— Какая у вас красивая жизнь, — сказала онавосторженно. — Вы такой отважный... Вы ведь отважный, да?

— Стараюсь, — ответил он скромно. — Обо мнеотзываются с уважением прославленнейшие в боях рыцари, среди них есть и монархи,руководившие крестовым походом в Святые Земли за освобождение Гроба Господня.

— Ах, — сказала она с гримаскойнеудовольствия, — стоило ли молодым и сильным мужчинам уезжать так далекоза моря, чтобы там сложить в жарких песках головы? Для молодых и сильных естьвозможность борьбы за правое дело и здесь, в Британии.

Томас ощутил в воздухе нечто такое, что калика называлугрозой, где здесь ловушка, не понял, но опасность явно приближается, и онповернулся спиной ко входу на балкон. Солнце опускается к горизонту, на залитомкроваво-красным небе стал заметным очень далекий замок, отсюда выглядит совсемчерным, угрожающим. Томасу почудилось, что видит узкие бойницы в башнях, поспине побежали мурашки. Замок, именно замок, а не его обитатели, наблюдает за нимхолодно и враждебно.

— Чей это замок? — поинтересовался он. — Мнекажется, его хозяева не очень любят соседей.

Жанель прощебетала игриво:

— Тот замок, по слухам, пуст.