священнослужителя и спросил, кого они сопровождают. «Владыка Псковский и Великолукский совершал паломничество в Святую землю и морем возвратился в Одессу, а теперь едет домой в Псков», – был ответ. Я дал юноше свою визитную карточку и попросил передать владыке – у меня к нему, мол, есть вопрос.

– Владыка устал с дороги и почивает, – пришёл ко мне служка.

– Что ж, ехать почти двое суток, когда захочет, скажете.

Через минут десять в дверь купе постучали. «Владыка сейчас придёт», – сообщил послушник. Видно, любопытство разобрало его – что за вопрос может быть у профессора онкологии. Владыка – ещё не старый, но осанистый мужчина с окладистой бородой, в облачении – вошёл в купе, поздоровался, удобно сел и спросил, что за вопрос у меня к нему. Я поблагодарил его за то, что он счел возможным уделить мне время, сказал, что возвращаюсь из Одессы, где был на конференции по средствам продления жизни. А вопрос мой состоит в следующем. В Ветхом Завете сказано: «И будет лет тебе 120» (Быт., 6:3). Не против ли промысла Божьего будет, что учёные пытаются продлить жизнь человека? Можно ли этим заниматься? Владыка надолго задумался и ответствовал совершенно замечательно: «Если Господь вам попущает, то можно!»

Мы чинно поговорили о проблемах науки геронтологии, и владыка удалился почивать. После этого все его спутники с неизменной приязнью приветствовали меня при встречах в коридоре вагона. А один из них, назвавшийся отцом Олегом, затеял разговор и спросил, не знаю ли я врачей-священников в прошлом и настоящем. У него в Пскове при храме организован музей, где он собирает материалы по этой теме. Кто-то мне говорил, что Владыка Петербургский и Ладожский Владимир – кандидат медицинских наук. Конечно, я знал о митрополите Луке – знаменитом профессоре-хирурге и при этом генерале Войно-Ясенецком, чья книга «Очерки гнойной хирургии» была известна каждому врачу. Мне как-то попалась его философская книга, где митрополит Лука рассуждал о том, что душа человека помещается в сердце его. Я немного знаком с отцом Дмитрием – кандидатом химических наук в прошлой, светской жизни, а в описываемое время священнослужителем храма при Иоанновском монастыре, что стоит на реке Карповке в Петербурге. Настоятелем храма был отец Николай, тоже кандидат, но уже физико-математических наук. Один из моих учеников, два года бывший клиническим ординатором в нашей лаборатории и запомнившийся тем, что в перестроечные годы собрал целый шкаф коммунистической литературы (речи Л. И. Брежнева, труды других членов Политбюро, справочники партийного работника и тому подобные раритеты), стал священником Успенского храма, что на набережной Невы возле Горного института на Васильевском острове. Узнал я о таком чудесном перевоплощении от своей родственницы, сын которой венчался в этом храме. На фотографиях церемонии, которые она мне показывала, я увидел своего ученика в бороде, облачении, свершающего обряд венчания. «Это отец Александр», – пояснила мне родственница. Так я узнал о судьбе не нашедшего себя в науке клинического ординатора. Отец Олег протянул мне свою визитную карточку: «Если узнаете что нового по этому вопросу, сообщите, пожалуйста, – здесь мой e-mail указан».

50-летие по-военному

25 ноября 1996 года В. Хавинсону исполнялось 50 лет. Это событие он решил отметить проведением международной научной конференции «Геронтологические аспекты пептидной регуляции функций». «Газпром», видимо, тогда не считал деньги и хорошо поддерживал исследования по пептидам. Мероприятие было поставлено на широкую ногу. Был снят элитный санаторий «Белые ночи» в Сестрорецке. Приехал Ф. И. Комаров, многие сотрудничающие с Хавинсоном ученые из других городов. Владимир попросил меня пригласить для участия в конференции кого-нибудь из известных зарубежных ученых. Откликнулись на приглашение и приехали Билл Эршлер из Норфолка и Ив Туиту из Парижа, В. В. Безруков из Киева. Научная программа была на высоте. Но «гвоздем» конференции был, конечно, приём, состоявшийся в Каминном зале санатория, целиком посвященный юбиляру. Тогда я впервые столкнулся с этой стороной организаторского таланта Хавинсона. Режиссура мероприятия была необычной. Были приглашены артисты высокого класса, среди которых блистала прима Мариинской оперы Галина Богачёва, вела вечер известная петербургская телеведущая Ирина Тайманова. Началось всё с зачитывания поздравительных телеграмм юбиляру от высокого начальства, начиная с Минздрава, РАМН и Минобороны, Комитета здравоохранения города. Затем в строгой «военной» иерархии шли выступления академиков, директоров институтов и высокопоставленных гостей. Чтобы присутствующим не было скучно, поздравления перемежались выступлениями артистов.

Признаюсь, что на такого типа мероприятиях мне не приходилось бывать. Размах чествования произвел впечатление на многих участников конференции, приглашенных на банкет, включая зарубежных. Как потом удовлетворенно комментировал Хавинсон – главная цель была достигнута. Главной целью было продемонстрировать, что пептидное «дело» имеет могущественных покровителей, не жалеющих средств на поддержку этого «дела» и его лидера. «Никакая наука без денег невозможна, – любит повторять Владимир Хацкелевич, – а деньги дают свободу творчеству». Что ж, в принципе, он прав. 90 % науки, во всяком случае в России, делается на энтузиазме ученых. И само ее существование (пока) в нашей стране доказывает именно это. Ведь нельзя же назвать нормальным финансированием, если бюджет всей Российской академии наук не превышает уровня одного лишь Национального института рака США.

100-летие Анны Аслан

В конце мая 1997 года мы с В. Хавинсоном полетели в Бухарест, куда были приглашены выступить с докладами на II Национальном конгрессе геронтологов и гериатров, приуроченном к 100-летию ученицы академика К. Пархона профессора Анны Аслан (Пархон вместе с ней в 1952 году основал первый в Европе Институт геронтологии). Анна Аслан была изобретательницей «Геровитала» – знаменитого препарата, по данным румынских исследователей, обладавшего способностью омолаживать и увеличивать продолжительность жизни. «Геровитал» приносил Румынии доходы, наверное, превышавшие доходы от плохой румынской нефти. В. В. Безруков или кто-то из бывших на конгрессе киевлян рассказал нам, что созданием Института геронтологии в Киеве Советский Союз обязан в какой-то мере Анне Аслан. Когда Никита Сергеевич Хрущёв, возглавлявший партийно-правительственную делегацию, посетил в 1957 году своего друга Николае Чаушеску, тот с гордостью показывал советским друзьям достижения социализма на румынской земле, среди которых первый в Европе Институт геронтологии занимал не последнее место. Говорили, что в нем проходили лечение Франко, Миттеран и даже Мао Цзэдун, который по принципиальным соображениям не выезжал из Поднебесной – ему «Геровитал» регулярно направляли в качестве подарка от коммунистов Румынии. Хрущёв был настолько впечатлен достижениями румынских геронтологов (видимо, портреты омолодившихся висели в нужном порядке), что он спросил сопровождавших его лиц: «Почему в СССР нет такого института? Надо бы организовать в Москве».

– А почему не в Киеве? – сказал член делегации, первый секретарь ЦК компартии Украины товарищ Щербицкий. – У нас и климат лучше, и учёные не хуже. Вот был главный геронтолог Богомолец, жалко, умер.

На том и порешили. Так