Лестница с последнего этажа вёла на крышу. Гитарист заметил, что дверь на крышу отсутствует, а из стены торчат оплавленные перекрученные дверные петли. Бэаэт ругала несносную гравитацию и дикий переизбыток кислорода. Вдобавок в стильном пальто, свежекупленном в модном бутике, оказалось слишком жарко. У выхода на крышу в пыли отпечатались подошвы разных ботинок: администрация отеля уже обеспокоилась исчезновением двери. У Виктора возникло чёткое ощущение, что он давно сошёл с ума, а значит, худшее уже позади. Теперь всё, что происходит – это лишь галлюцинации, которые можно не воспринимать серьёзно.

На крыше было ветрено, моросил холодный дождь. Кроме гудящих огромных металлических коробок централизованного кондиционирования здания и переплетения разнообразных труб, здесь не было ничего примечательного. Бэаэт вдохнула холодный воздух с удовольствием. А дальше – то ли её неуловимый жест, то ли и вовсе мысленный приказ – и над возвышением лифтовой шахты собрался мерцающий туман. Он быстро сгустился в светяшийся шар. Шар опустился на крышу и оказался технологическим аппаратом, стоящим на трёх опорах. От всего этого у музыканта непроизвольно вырвалось выражение, сочетающее в себе бога, чёрта, чью-то мать и некоторые части тела.

– … а я был уверен, что это враньё про всё вот это, – хрипло окончил он тирраду.

– Что это тебя так разобрало? – удивилась Бэаэт. – Это всего лишь транспортное средство. Внутрь лезь и сиди тихо – это пока всё, на что ты можешь быть годен.

Маленький спортивный дисколёт, принадлежащий лично Бэаэт-ла, открыл входной люк. Мигающие красные огни на мачтах высотного здания отразились в шероховатой биометаллической обшивке. Виктор Галле почему-то ощутил подступающую панику.

– Это защитное поле так действует, – объяснил ему Куцый. – Внутри оно не чувствуется. Будут немного неприятные ощушения, когда сожмётся пространство-время. Вдобавок, будет холодно, а кислорода благороднейшая Бэаэт-Ла употребляет меньше, чем твой вид людей. Приготовься к этому, или возвращайся.

Виктор Галле чувствовал себя скверно. Голова адски болела, тошнило, донимал иррациональный страх. Приходила мысль, что зря он, конечно, ввязывается в дурацкие приключения. Надо бы вернуться в номер, повалиться на диван, замотать несчастную голову одеялом и забыться.

Вместо этого он вполз внутрь дисколёта и тяжело рухнул в прозрачное кресло, сразу принявшее форму его тела. Здесь не было никаких кнопок, рулей, рычагов управления и приборов навигации. Под низким потолком крошечная модель дисколёта непрерывно вращалась вокруг крошечной модели Солнца. Бэаэт была не в настроении объяснять, что это – её памятный приз за второе место в предпоследнем чемпионате по дисколётному спорту. На стеклянистой поверхности проступил ряд иероглифов. Лёгкий, чуждый, ни на что не похожий запах вызывал головокружение. Часть иероглифов вспыхнула и погасла, часть осталась светиться. По полу прошла вибрация. Виктор Галле чувствовал, как стремительно усиливается тошнота. Оглушительно застучало в висках. Солнечное сплетение скрутилось в болезненный узел, по телу пошли конвульсии. Бэаэт, скинув пальто и вытянув ноги, сидела в соседнем кресле, Куцый примостился где-то сзади. Наверху тускло блеснула точка с еле заметным шаром-ореолом.

– Бэаэт, дай ты парню корректор медицинских параметров, – услышал Виктор в мозгу. – Не то его сейчас вырвет прямо в твоём дисколёте.

Бэаэт поспешила вынуть из сумочки какое-то подозрительное устройство, приложила его к солнечному сплетению музыканта. Устройство замигало красным и вычертило лучом прямо в воздухе несколько алых иероглифов.

– Ты посмел перед полётом выхлестать полным-полно этилового спирта! – возмутилась Бэаэт.

Прибор действовал, и молодому человеку постепенно становилось лучше. Наконец он смог ответить:

– А что мне было делать, если ваша шайка уволокла мою девушку, заменила её двойником подозрительного происхождения и воображает, будто я такой дурачок, что ничего не замечу! Что мне было делать, если вместо того, чтоб выступать и работать над новыми дисками, моя металл-группа сделалась подопытными животными для дурацких экспериментов! Что мне оставалось, как не напиться вдрызг! Но только проблема в том, что я почему-то даже опьянеть не могу настолько, чтоб ничего не чувствовать! Это ты виновата, что я напился! Ты и твои идиотские эксперименты.

Бэаэт усмехнулась:

– Незачем индуцировать мне чувство вины. Люди твоего вида вполне заслуживают и не таких ещё экспериментов. Да у вас злее нет врагов, чем вы сами! В вашем городе, я видела людей, несущих надписи на шестах. Мой переводчик перевёл надписи и то, что люди выкрикивали. Они всего лишь протестовали против воровства и бюрократии и не делали ничего плохого. Но другие такие же люди окружали их, избивали, волокли в нелетающие транспортные средства. Переводчик считывал их намерения, как очень злые. Изучая вашу историю, я знаю, что и гораздо худшие вещи у вас происходили и происходят постоянно и без всяких экспериментов. Большинство всех этих геноцидов, уничтожений, искоренений – это целиком ваше творчество, а не эксперименты.

– Ну-ну, говори, говори, какие мы все плохие, – скептически скривился Виктор Галле.

– И скажу! В той части города, где было спокойно, какие-то ублюдки на глазах у всех хотели забить камнями безобидного зверька, никому не причинившего зла. А другие люди, которые были поблизости, лишь отошли в сторонку, чтоб не связываться. Тогда я окончательно убедилась: в этом и есть вся сущность людей. И не только людей твоего молодого вида, но и моего, древнего.

– И какого же хрена ты тогда так торопишься спасать этих самых людей от какого-то вируса? – ядовито спросил Виктор Галле.

– А ведь действительно… – Бэаэт надолго задумалась и не могла ответить на этот вопрос.

Корректор медицинских параметров долго и недовольно щёлкал, гася одни реакции в теле и вызывая другие. Состояние музыканта стало приближаться к норме.

– А скажи, Бэаэт, ты тоже отошла в сторонку, чтоб не связываться? – спросил Виктор.

– Нет, со мной, похоже, что-то не так. Я заступилась за раненное существо. Я выбила камень из руки ублюдка. Я сказала им… – на щеках Бэаэт проступил синий румянец от воспоминании древнейших и совершенно непристойных выражений, сорвавшихся у неё с языка в ту минуту. – …Не знаю, как переводчик это перевёл, но всё вместе произвело нужный эффект, ублюдки отстали от раненного зверька. Я пошла следом за животным в какое-то удивительно гадкое место. И там подлечила это существо корректором медицинских параметров, также, как тебя.

Виктор Галле невольно улыбнулся.

– Ну, если так, то я за тебя отвечу на вопрос, какого именно хрена ты спешишь спасти людей от заразы. Всё потому, что сущность-то у разных людей разная. Среди злобной безмозглой толпы пусть редко, но попадаются достойные люди. Они, как бриллианты среди обширной вонючей помойки. Такие люди двигают развитие, и они стоят того, чтоб их защитить. Такие люди есть среди нас и, возможно,