– Ты не виноват. Ты боролся за Хуася. И нет ничего неправильного в желании жить, что бы ни произошло. Жаль, что когда-то я… считала иначе. Я тогда не ценила собственную жизнь.

С самого моего рождения мир говорил мне, что я должна безоговорочно принимать все, что мне навяжут мужчины. И возможно, несмотря на свой непрекращающийся бунт, я так и поступала. Мне велели выбрать между принятием их доктрины или смертью, и я подчинилась. Я выбрала смерть. Моя капитуляция сделала меня бесстрашной.

В глазах Шиминя дрожат крошечные осколки городских огней.

– Это ничего. Со мной всегда так – сплошная неразбериха.

Я стискиваю зубы. А что сказал бы Ичжи? Стараюсь посмотреть на все его глазами.

– Не забывай, что пилоты – это инструмент. Оружие. Никто из нас по-настоящему не обладает свободой воли. Стратеги и армейские начальники – вот кто контролирует все, находясь в тени. Вот кто продолжал посылать к тебе девушек. Любой выбор, который они тебе предоставляли, был на самом деле лишь иллюзией. Чтобы ты чувствовал гнет вины, а не они. – Мой голос звенит от гнева. – Это не должно сойти им с рук! Потому что это будет означать, что мы принимаем вещи такими, какие они есть, а мы не должны так поступать!

Он поднимает глаза, но они такие же потерянные, как раньше.

– И как же нам тогда поступать?

И тут до меня доходит: это наша последняя ночь на территории Гао Цю. Завтра утром мы сядем в планолет, который отнесет нас обратно к Великой стене. Все, что я хочу сказать против военных, я должна сказать сейчас.

Потому что, когда я вернусь в распоряжение армии, сделать это будет гораздо труднее.

– Если контрнаступление увенчается успехом, мы приобретем огромное влияние в армии, – схватив руки Шиминя, шепчу я. – И тогда мы можем потребовать изменений в пилот-системе. Сейчас, распределяя наложниц, следят, чтобы духовное давление у мужчины в паре было выше, чем у женщины, даже если у самих девушек его предостаточно, чтобы управлять хризалидой. Не самый лучший способ использования ресурсов!

– Я не говорю, что лучший, но ведь девушки от природы слабее духом, чем парни, – тихо и печально говорит Шиминь. – Чем мы обоснуем наши требования?

Я со свистом втягиваю воздух через зубы.

– А это вообще хоть правда? Может, только кажется правдой? Возможно, в городе сейчас есть девушка, у которой духовное давление выше, чем у меня. Но ее семейство никогда не позволит ей пройти тест, потому что они знают…

Фраза, да и вся цепочка моих умозаключений вдруг слетает с рельсов, когда два кусочка пазла укладываются на места в моей голове. Я резко поднимаюсь на коленях, глядя Шиминю прямо в глаза.

– Погоди-ка… У девушек более низкое давление, и все же внутренний сенсор воспринимает его как более высокое, правда?

– Ну? – хмурится он.

– Почему? Как? В чем капитальное отличие женского духовного давления от мужского? – В моей голове возникает образ бабочки, которую мы с Ичжи видели в свою последнюю встречу в лесу – ту самую, с крыльями инь и ян. Случайное доказательство того, что «мужское» и «женское» – не конкретные нерушимые понятия. – Что-то… что-то здесь не так! – Я запускаю пальцы себе в волосы. – Смотри: Вэньдэ – она же вроде бы была равна тебе. Так почему она умерла?!

Шиминь съеживается.

– Я тоже хотел бы знать. Поверь мне.

Я чувствую себя ужасно, вновь упоминая Вэньдэ, но мысли в моем мозгу вихрем несутся навстречу чему-то принципиально новому, меняющему правила игры, разрушающему ткань мира, и мне ничего не остается, как переть напролом.

– Как ты думаешь – может, система пилотирования чисто технически устроена так, чтобы убивать девушек? Помимо того, что нас соединяют с более сильными парнями?

Глаза Шиминя расширяются от медленно зарождающегося ужаса.

– Но тогда… получается, они подкручивают настройки хризалиды, нарушая ее естественный баланс. Зачем? Ведь это снижает количество Слаженных Пар! А ведь они им очень нужны. Одна Слаженная Пара обладает мощью по крайней мере пяти обычных.

– Скажи честно, это тебя удивляет?

Шиминь несколько раз открывает и закрывает рот, прежде чем ответить «нет».

Я сминаю в кулаке красные шелковые простыни.

– Тогда нам надо выяснить, возможно ли это. А вдруг так и есть?

– Выяснить… Как? Если система и вправду такова, то информация о ней закрыта за семьюдесятью семью печатями. Мы никогда не добудем доказательств.

Мои мысли по-прежнему несутся галопом. Но внезапно мне удается их обуздать.

– Стратеги, самые высшие чины – они-то должны знать, правда?

– Но они нам никогда не признаются.

– Если только мы их не заставим. – Темная энергия прокачивается сквозь мою кровь – быстрее, жарче, настойчивее. – В ночь перед контрнаступлением мы будем неуязвимы. Сможем делать все, что захотим, и они не посмеют нас наказать, даже если узнают. – Я сглатываю. – Все, что захотим.

Я шепчу очень-очень тихо, и все же мои слова звучат как выстрел пушки в молчаливом сумраке.

– Что ты имеешь в виду? – Брови Шиминя сходятся на переносице.

– Знаешь, Шиминь, как на самом деле действует карма? – рычу я. – Карму нельзя выпросить молитвой, она не падает с неба. Карма – дело наших собственных рук. Один старший стратег причинил нам очень много страданий. А мы заставим страдать его. Так страдать, что он нам выложит всю правду, лишь бы прекратить мучения.

Вскоре после нашего возвращения к Великой стене объявляется контрнаступление, что вызывает настоящий переполох в провинциях Суй и Тан. Не все реагируют с энтузиазмом. Чтобы развеять оставшиеся сомнения, мы с Шиминем выходим на последнюю оборонительную битву. Надо доказать, что мы можем поддерживать Красную Птицу в стабильном состоянии.

С помощью Ичжи, пристегнутого к одному из боковых сидений в кабине, битва проходит так гладко, что после ее окончания, оглядывая поле боя, усеянное хундунскими оболочками, я не могу поверить глазам. Мы побеждаем настолько редко, что просто невероятно, как легко нам досталась эта победа.

Но это правда, и после этого боя хундуны прекращают атаки.

Что весьма подозрительно. Стратеги выдвигают гипотезу: мол, хундуны осознали неизбежность тотального столкновения и отошли назад – на собственной территории у них будет преимущество.

Граница Суй-Тан просит другие провинции послать на подмогу всех хризалид, которые те могут отрядить. Подзарядка, в которой хризалиды нуждаются после путешествия через просторы Хуася с ее реками и горами, дает нам передышку в две недели, после которой развернется контрнаступление.

Шиминь рассказал мне побольше о багуачжане – боевом искусстве, которому его обучала Вэньдэ. Это очень красивый стиль, но не благородный. Ты постоянно заходишь противнику за спину, используешь его слабые места и хитростью вынуждаешь совершать ходы, которые дают тебе преимущество в схватке. Это стиль для тех, кто не может победить с помощью грубой силы.