Кровать выполнена в том же причудливом стиле, что и в лофте Ян Гуана. Она заключена в высокую резную раму с круглым отверстием и манит в неясную полутень.

Шиминь опускает меня на шелковые простыни. Пересечь кроватную раму – все равно что пересечь порог нового мира. Мира более плотного, более компактного, где все чувства обостряются и углубляются. На одну секунду Шиминь нависает надо мной, угловатые черты его лица вылеплены красным светом, бархатными тенями и колеблющимся пламенем свечей. Пропасть между нами, кажется, готова сомкнуться.

Но не смыкается.

Облако его жара покидает меня, на его место приходит холод. Шиминь поворачивается к двери.

Я хватаю его сзади за халат.

– Ты куда?

– Я посплю на диване, – сообщает он, не глядя на меня. – Все в порядке.

– Я не хочу, чтобы ты спал на диване.

Медленно-медленно он поворачивается обратно, глаза сверкают в расцветающем ожидании. В точности как после нашего первого боя, когда он обнаружил, что я жива.

– Кровать широкая, места хватит для нас обоих, – добавляю я торопливо, на случай, если он сделает вид, что неправильно меня понял. Выпускаю подол его халата. Мое тело заряжено до такой степени, что, кажется, еще чуть-чуть – и оно либо надломится, либо разобьется на кусочки.

Острожная надежда покидает его. Лицо мрачнеет.

– Притворяться больше не нужно, ты же знаешь.

– Я не притворяюсь. – Мое лицо искажается, горло высыхает, сердце бьется как обезумевшее. – Поверь мне.

Он хмурится.

– Тогда что ты делаешь?

Я насмешливо фыркаю:

– Кажется, пытаюсь тебя соблазнить.

Его лицо вспыхивает изумлением.

Я смотрю ему прямо в глаза. Заметив, что слишком сильно сжала кулаки, распрямляю пальцы. Пусть он поймет, насколько я серьезна, насколько уверенна.

Он молчит целую вечность, не в силах подобрать слова. И наконец просто повторяет те же самые, но другим тоном. Измученным.

– Что ты делаешь? – Он трясет головой. – У тебя ведь есть Ичжи.

У меня возникает ощущение, будто мне выстрелили в сердце, но я не показываю виду.

– Есть. Это тебя беспокоит?

– Нет, он идеально тебе подходит. – Взгляд Шиминя смягчается. – Он добрый, он смелый, надежный, он… – Шиминь быстро моргает. – У него такая гладкая кожа. Будто фарфоровая.

Я тоже моргаю. Интересно, у Шиминя такие же разнообразные пристрастия, как у Ичжи?

Впрочем, не знаю, насколько Шиминю комфортно выказывать эти пристрастия. В моей родной деревне он стал бы мишенью горячих пересудов. Когда мы с Ичжи болтали об этом в постели несколько ночей назад, он сказал, что горожане не очень обращают внимание на такие вещи. Но ему легко говорить, он из богачей, к тому же столичный житель. Ему в жизни приходится гораздо легче, чем большинству других.

Как бы там ни было, пусть Шиминь и Ичжи разберутся сами.

А то, что происходит сейчас, касается Шиминя и меня.

Он делает шаг назад.

– Ичжи – вот кого тебе следует выбрать.

Я со стоном приподнимаюсь, впиваясь ногтями в край кровати.

– Выбрать? Почему я должна выбрать только одного из вас?

– Ты не можешь… не должна изменять ему.

– Измена – это обман. Мы с ним говорили об этом. Он достаточно уверен в себе, чтобы понимать: это не соперничество. Те чувства, что я испытываю к тебе, не перечеркивают моих чувств к нему. Как бы мы с тобой ни сблизились, он возражать не будет.

– Он только так говорит…

– Нет. Он кое-что сказал мне. «Любовь может стать всеохватной, если твое сердце способно открыться». А мое сердце открыто для тебя, Шиминь.

Он не реагирует. Просто стоит и смотрит на меня с непонятным выражением лица.

Охваченная внезапным смущением, я опускаю взгляд. Возможно, мне не стоило пересекать эту черту.

– Если это слишком странно, то ладно, мы можем остаться…

Шиминь подходит ближе. Я вскидываю голову.

Наши глаза встречаются. Его – ранимые, мои – нежные. Мы оба сейчас совсем не такие, какими нас считают.

Даже сгорбившийся, Шиминь так высок, что я утопаю в его тени. Похоже, он это понимает, потому что опускается на одно колено, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Ты правда этого хочешь? – хрипло шепчет он. – Если тебя заставляет Сыма И или кто-то еще, то не надо. Ты мне ничего не должна. И не надо… жалеть меня. – Его взгляд скользит в сторону, а вслед за ним поворачивается и голова.

Я беру его лицо в ладони и заставляю смотреть на меня.

– Я вовсе тебя не жалею, дурачок, – шепчу я с улыбкой. – Ты мне дорог. – Провожу ладонями по его ключице, ощущая, как бешено бьется его сердце под моими пальцами. – Меня восхищает то, каким человеком тебе удалось стать вопреки всему миру, который раз за разом твердит тебе, что ты неправильный. Без сомнения, в твоей душе есть черты монстра, но это ничего. У меня они тоже есть. Пусть говорят что хотят, а я горжусь, что могу называть тебя своим партнером, Железный Демон!

Его лицо разглаживается. В глазах появляется мальчишеский блеск. Он выглядит сейчас совсем юным – таким я его никогда не видела. Наше горячее дыхание ускоряется, смешиваясь. Он открывает рот, будто собирается что-то сказать.

Но затем просто поднимает мой подбородок и целует меня.

Его мягкость – вот что поражает. Ему нужно прилагать усилия, чтобы быть мягким, и все же рядом со мной он становится таким.

Наши губы соприкасаются с тихим, замедленным, почти призрачным шорохом. Когда у Шиминя заканчивается воздух, он опускается на колени, поднимает мою руку и целует пальцы. Этот жест окончательно обращает в пар последние остатки моей защиты.

– А я горжусь тем, что я твой партнер, Железная Вдова. – В его радужках за стеклами очков еле заметно тлеет красное ци, проводимое спинным ортезом. Одновременно и демоническое, и трогательное.

– Знаешь, это не очень-то лестный титул, – говорю я, хотя и не могу сдержать улыбку.

– Ну, тогда Прелестница. – Он поглаживает большим пальцем мои пальцы. – Мэй-Нян[17].

– Неплохо. Мне нравятся ироничные прозвища. – Подцепляю пальцем воротник его халата и притягиваю к себе, чтобы поцеловать снова. На этот раз более настойчиво. Более агрессивно.

Температура в комнате меняется. Шиминь позволяет мне направлять его, когда он забирается на постель, и я оказываюсь под ним. Он ставит колени по обе стороны от моего тела, матрас прогибается под его тяжестью. Сильный, крупный мужчина пригвождает меня к месту, и будь это кто-то другой, я бы не потерпела, но с ним я чувствую себя комфортно. С ним и только с ним. Он наклоняется, и его губы встречаются с моими. Я тону в ощущениях: его мощное тело, его сокрушительная тяжесть, его опьяняющий жар…