Поначалу меня инстинктивно возмущает ее уверенность в собственной правоте, но затем я вдруг различаю в кондиционированном воздухе коридора запах страха. Значит, она поняла, что ее дикая выходка в душевой стоит того, чтобы за нее отомстить. И еще: она ведь наверняка затаила зло из-за инцидента с башней, но мер против меня, однако, не предпринимает.

Она чувствует, что больше мною помыкать нельзя.

– Договорились! – ощериваюсь я. – Компромисс принят.

Она закатывает глаза, потом продолжает:

– Но твои родичи потребовали от тебя того, чего они не заслужили. И ты им это дала.

Она наступает на больную мозоль, но я не подаю виду.

– И что? Мне только и понадобилось, что послать сообщение Гао Цю. Подумаешь, какой труд – несколько раз стукнуть по клавишам.

– Вот так они тебя и имеют. «Сделай для нас что-нибудь – всего один разочек», – ноют они и выставляют тебя эгоисткой и злодейкой, если ты не поддаешься. Чушь собачья! Слушай меня: если у тебя есть возможность кому-то помочь, это вовсе не означает, что ты обязана помогать, особенно когда они даже не оценят твою услугу.

– И почему мне кажется, что ты сейчас о себе говоришь?

– Да потому, что так и есть!

Однако. Она, во всяком случае, честна.

– Скажем, у меня целая толпа родичей, которые внезапно воспылали ко мне теплыми чувствами, когда я стала богатой и знаменитой, – продолжает Цьело. – Не отрицаю, было приятно купаться в их признательности на семейных праздниках, затмевать собой братьев, сестер и прочих родственников. Когда кто-то из тетушек или дядюшек не мог заплатить за жилье, или за ними гонялись коллекторы, или нужно было всего-то несколько тысяч юаней, чтобы пристроить чье-то чадо в школу получше, – ну да, казалось естественным помочь родственникам. И я помогала. Не успела оглянуться, как обнаружила, что тяну на себе четыре безработные семьи, трех обормотов, учащихся спустя рукава в дорогих школах, и пятерых игроманов. Эти были самыми отвратными. Вечно клялись, что коллекторы на этот раз «в буквальном смысле отрежут им пальцы» и что они больше никогда, никогда, никогда. А потом? А потом принимались за старое.

– Ох-х…

– Угу. Мне понадобилось добрых полтора года, чтобы понять: большинство людей надо оставить наедине с их проблемами, пусть разбираются сами. – Цьело прислоняется затылком к стене. – Догадайся, что они сделали, после того как я так и поступила? Начали обзывать меня по-всякому. Распускать обо мне слухи. Те, кому я дала больше всех, уважали меня меньше всех. Поэтому мне теперь плевать, сколько пальцев потеряли мои дорогие дядюшки. Нечего было совать лапы куда, к черту, не просили!

Я набираю полную грудь воздуха и тяжело выдыхаю через нос.

– Ну, у меня дело обстоит не так. У меня все по-другому.

– Конечно. Оно всегда по-другому.

– Нет, серьезно! Я…

– Знаешь, есть хищники, маскирующиеся под жертву. Они самые опасные для таких людей, как мы.

Я медлю. Клянусь, промокшее полотенце на затылке с каждой секундой становится холоднее.

– «Людей, как мы»?

– Людей, которые отказываются ломаться, сколько их ни бей и сколько на них ни ори, но крошащихся, как только кто-то ласково нас погладит или заговорит тихим голоском.

Мой дух трепещет в моем теле, как если бы меня раздели догола прямо посреди коридора.

– Тебе следовало бы прислушаться к собственному совету, – говорит она, сверля меня взглядом. – Никогда никому не потакай! Угождая другим, уважения не заслужишь. А ты – ты дала им понять, что они могут обращаться с тобой как с мусором и им за это ничего не будет.

Мои ладони то сжимают, то отпускают подлокотники.

– Да тебе-то какое дело до меня?

– Самых выдающихся сволочей мира подпирают женщины, которые прощают слишком легко. А уж от кого я мечтаю очистить мир, так это от сволочей. Не считая хундунов, конечно.

– Считай, что я тоже пытаюсь очистить мою семью от сволочей. Просто наименее виновная часть моей семьи нуждается в толчке посильней, чтобы освободиться.

– Как скажешь. Но помяни мое слово: однажды твои благодеяния вернутся к тебе и укусят за жопу.

Очередное возражение готово сорваться с моих уст, но Цьело поворачивается и уходит, прежде чем я успеваю его произнести.

В день Коронации Пары я просыпаюсь перед рассветом в теплых объятиях Ичжи.

Странно сознавать, что меня соединят на всю жизнь с кем-то другим, не с ним. Я не собираюсь прерывать наши отношения даже после того, как вернусь на Великую стену, и все же целую его с обреченной настойчивостью, гладя ладонями его покрытую татуировками кожу, к которой так привыкла.

В гримерную я прихожу с опозданием.

Мама уже здесь. Как я и ожидала, Гао Цю с великим удовольствием принял у себя моих родственников. Пожалуй, даже с чересчур великим удовольствием, но к кому еще я могла бы обратиться?

Команда помощников помогает мне вымыться, после чего мать усаживает меня перед открытым окном и проводит предсвадебную церемонию расчесывания волос. Она так и остается в заблуждении, что я выхожу замуж. Я невольно улыбаюсь, выслушивая ее восторги по поводу множества городских чудес, которые она повидала всего за два дня.

Однако больше всего она радуется моему «замужеству». Я никогда не видела ее такой счастливой. Не знаю, это печально или душераздирающе: брак вколотил мою мать в грязь, а она все равно в экстазе от того, что тот же молот сейчас занесен и надо мной.

Пока мать проводит сандаловым гребнем по моим волосам, благословляя на долгую жизнь и долгий брак, в моей голове звучат непримиримо разные речи Сюин и Цьело. Но, задумавшись об их человеческих качествах, я отчетливо осознаю: мне не хочется становиться такой, как Цьело, – язвительной и опустошенной. Мне больше по душе быть счастливой, пусть лишь наполовину, как Сюин.

И я хочу, чтобы и мама с бабушкой тоже стали счастливыми.

Но им мешает одно: они не верят, что женщина способна жить полной жизнью вне семьи и брака. Я докажу им, что это не так. Наши возможности гораздо шире. Мы можем жить ради справедливости. Ради перемен. Ради отмщения. Ради власти.

Сама церемония Коронации Пары происходит в банкетном зале одного из самых роскошных отелей Чанъаня – в «Золотом лотосе». Ни для кого не секрет, что его владелец – Гао Цю.

Он как истинный змей сумел обойти моральную двусмысленность этой пышной церемонии, представив чествование двух убийц как сбор денег для армии. Места были проданы с аукциона, средства пойдут на ведение военных действий. Сам Главный стратег Чжугэ Лян прилетел с Великой стены, чтобы провести мероприятие. Я убедила Центральный штаб задним числом присвоить Шиминю титул Короля пилотов, которого он был лишен последние два года, – идеальный повод, чтобы наконец дать ему корону. Он должен отказаться от денежных призов, предназначенных для семьи победителя, ну да ладно – на прямой трансляции церемонии Гао Цю заработает кучу денег.