– Мы будем рядом. Мы вам поможем. И уж если Россия приняла всвое время Марту Скавронскую, Анну Леопольдовну, Анну Иоанновну, а потом ивзбалмошную Елизавету, которая до конца жизни была уверена в том, что Англиярасположена на материке и до Лондона можно доехать по суше, – если так, говорюя, она и вас примет! Россия любит поднимать на щит обделенных судьбой. Надотолько вас умело представить. И не смейте говорить мне, что у вас не хватит сили смелости! Вы однажды уже выдавали себя за внучку Петра – так сделайте это ещераз.

– Ну, тогда, – развела руками Елизавета, – тогда у меняничего не было. Я была никто. Нищая! А теперь мне ничего не нужно. У меня итак... – и осеклась, и даже зажмурилась от страха, вспомнив, кто она и где она.

– У вас и сейчас ничего нет, – безжалостно изрек Араторн. –И к тому же вы не знаете, от чего отказываетесь. Подумайте о своей дочери.Какие перспективы откроются перед ней! Я уже не говорю о том ребенке, котороговы носите. Вообразите будущее вашего сына!

Елизавета помертвела. И это вызнал! Он все знает про нее!

– Уж он-то самозванцем не будет, – продолжал Араторн. – Вы,если пожелаете, сможете возвысить и его отца. – Он хмыкнул: – Екатерина, словнозабыв, что у царей длинные руки, всех своих любовников почему-то жалует званиемфлигель-адъютанта. Надеюсь, вы далеки от такой пошлости...

– Вот что! – отчаянно выкрикнула Елизавета, словноутопающий, который хватается за соломинку. – Почему вы не хотите обратиться кЕкатерине?

– Вспомните, что говорил вам покойный Бетор: она еще болеерусская, чем сами русские. И своей властью неофита она рубит как мечом –направо и налево. Ей предана Garde du Corps, гвардия, эта самоуверенная изаносчивая часть русского общества. Но если Екатерины не станет...

– Но у нее сын, – быстро проговорила Елизавета. – Оннаследник.

– Младенец! – махнул рукой Араторн. – У вас в любом случаебольше прав как у родной дочери Елизаветы, родной внучки Петра, чем у женыплемянника... и так далее. В конце концов, вы сможете сделаться регентшей приПавле Петровиче, и там мало ли что сможет произойти!

Елизавета откинулась на подушки. Этот длинный, длинныйразговор как бы завораживал ее самой своею бессмысленностью. «Несет такуюаллилуйю, что уши вянут!» – думала она, но все же не могла не понимать: Араторнупорен – и уверен в своей правоте, в своем могуществе возвести ее на престол.Конечно, злопамятство императрицы почти низвело Елизавету в гроб, велико былоискушение сквитаться с ней тою же монетою, но... ей это и вправду не нужно! Еесердце, не тронутое прельщениями придворной и светской жизни, желало сейчастолько покоя, свободы и любви. Она не примет этого дурацкого предложения.Посадить ее на трон – все равно что посадить туда соломенное чучело и уверятьвсех, что это – царица. Но надо придумать, как отвести от себя гнев Араторна,чтобы снова не попасть в подземелье. Господи, она сейчас даже думать не может –словоизвержения Араторна опутали ее, словно липкая паутина. Надо отделаться отнего. Надо передохнуть.

И вдруг, к ее радости, Араторн поднялся.

– Я утомил вас, синьора? Не буду требовать вашегонемедленного согласия (Елизавета обратила внимание, что он сказал «согласия», ане «ответа», словно заранее был в нем уверен!). Например, в соответствии санглийскими правовыми нормами, при вынесении приговора беременной женщине егоисполнение откладывается до разрешения от бремени. Англичане – люди мудрые.Будем же и мы мудры... О, нет! – воздел он перст, заметив искру надежды вовзоре Елизаветы. – Так долго ждать я не намерен. Ваш ребенок должен родитьсяуже на троне – это в интересах его же наследственных прав. Сами знаете, как этобывает, – лукаво подмигнул он. – Сейчас мне придется уехать, чтобы кое-чтоподготовить. Пошла настоящая «grand jue», большая игра, как говорят карточныегадальщицы. Вернусь я через месяц, день в день... ваше высочество. Прощайте.

Поцеловав ей руку, Араторн направился к двери.

– А если я все же откажусь? – упрямо спросила Елизавета.

Араторн медленно обернулся:

– Зачем спрашивать, если ответ известен заранее: facilisdescensus Averni! [58]

И, видя по глазам Елизаветы, что она не поняла последнихслов, пояснил, опуская капюшон, так что его голос прозвучал словно бы и впрямьс того света:

– Ваша соперница Екатерина в свое время сказала: «Умру илибуду царствовать!» А вы будете царствовать – или умрете.

И, резко повернувшись, он исчез между бархатных портьер.

Итак, у нее оставался месяц. День в день...

Это не так мало, если знаешь, что делать. И просто ничто,если не имеешь к спасению никаких средств и вообще не представляешь, как можно спастись,ибо отныне с Елизаветы не сводили глаз. И каждое утро, просыпаясь, она с ужасомвспоминала, что еще на один день жизнь ее стала короче. Ни за что, ни за какиеблага в мире она не собиралась принять предложение Араторна, и вовсе не потому,что ложь ей претила. Просто-напросто первый наглый опыт появления в России подименем и званием «княгини Дараган, дочери покойной императрицы», вернее, егонеудача навсегда отбила у Елизаветы уверенность в своих силах, необходимую длятакого рода рискованных предприятий более, чем поддержка армии, Ордена, ещекого-то. Она знала, что будет на каждом шагу сомневаться в себе, чувствоватьсебя самозванкою, и, значит, сомневаться в ней, видеть в ней самозванку будут ивсе окружающие, как если бы во лбу у нее горело позорное клеймо. Она прекраснопомнила, сколько сил пришлось ей потратить, чтобы стать истинной госпожой ихозяйкою своих крепостных в Любавинe. Ну а на престоле времени на подготовку небудет: сразу надевай корону – или ее не на что будет надевать.