Генри тревожил только отец – с ним надодержаться осторожно. Он не уехал из Каира только из-за отца. Отец должен былверить, что Генри все еще находится рядом с Джулией, заботится о ней; короче,он должен был верить во всю эту ерунду. Несколько дней назад Генрителеграфировал ему, просил еще денег и сообщил, что с Джулией полный порядок.Но он вовсе не собирается сопровождать ее обратно в Лондон. Это опасно. Надопридумать какую-то отговорку.

Конечно, можно остаться и здесь. Одиннадцатыйдень ему везет в игре.

Какое-то время он совсем не выходил из дома –разве только чтобы позавтракать во дворе. Ему нравился двор. Ему нравилось, чтоон отрезан от мира. Ему нравились и крошечный прудик, и кафель; и дажеглупый попугай Маленки, хотя более безобразной птицы не придумаешь, был емунебезынтересен.

В этом месте была своя прелесть, нечтопривлекательное. Поздно ночью Генри просыпался от нестерпимой жажды, садилсясреди расшитых подушек, доставал бутылку виски и слушал пластинку с «Аидой».Прикрывал глаза – и краски комнаты сливались в одно радужное пятно.

Именно такой жизнью ему хотелось бы жить.Игра, выпивка, уединение. И жаркая, страстная женщина, скидывающая одежду,стоило ему щелкнуть пальцами.

Он заставлял ее одеваться в сценическиекостюмы. Ему нравилось смотреть на ее плоский блестящий живот и холмики грудейпод пурпурным атласом. Ему нравились ее огромные дешевые серьги, ее пышныеволосы, прекрасные волосы, ему нравилось, что они свободно падают на спину, такчто всегда можно ухватиться за них и притянуть ее к себе.

Да, лучшей женщины и не придумать. Она стиралаему рубашки, гладила одежду, следила за тем, чтобы в карманах не рассыпалсятабак. Она приносила ему газеты и журналы – те, которые он просил принести.

Но то, о чем писали в газетах, его неволновало. Окружающий мир перестал существовать. Остались только мечтания оСан-Франциско.

Вот почему он разозлился, когда принеслителеграмму. Он ни за что бы не оставил своего адреса в «Шеферде». Но, ксожалению, выбора не было. Иначе он не смог бы получить деньги, о которыхтелеграфировал отцу. Или отцовские телеграммы. Не следует злить старика, покаони не договорятся.

С кислой миной француз наблюдал за тем, какГенри разрывает большой желтый конверт. Сообщение было не от отца – от Эллиота.

– Проклятье! – прошепталГенри. – Они уже едут сюда. – Он передал телеграмму Маленке. –Погладь мой костюм. Мне нужно возвращаться в отель.

– Но вы не можете уйти прямосейчас, – сказал француз.

Немец сделал глубокую затяжку, и комнатанаполнилась ароматным дымом сигары. Он был еще более туп, чем француз.

– Кто сказал, что я ухожу? – Генривернулся к игре и выиграл у всех по очереди.

Он пойдет в «Шеферд» позже и повидается с нимив номере. Но ночевать там он не будет. Пусть не рассчитывают на это.

– С меня довольно, – сказал немец,обнажив желтые зубы.

Француз пробудет здесь до десяти илиодиннадцати.

Каир. Во времена Рамзеса в этих местах былапустыня, хотя где-то к югу находилась Саккара, куда он однажды совершилпаломничество, чтобы почтить пирамиду первого царя Египта. И конечно же, онездил посмотреть на великие пирамиды своих великих предков.

Теперь здесь находился огромный мегаполис,больше Александрии. А этот британский сектор чертовски напоминал Лондон –только здесь было гораздо жарче. Асфальтированные улицы, аккуратноподстриженные деревья. Множество автомобилей, моторы и клаксоны которых пугаливерблюдов, обезьян и местных жителей. Отель «Шеферд» – еще один «тропический»дворец с широкими верандами, с неизменными плетеными стульями, с деревяннымиставнями, с предметами египетской старины, разбросанными тут и там средианглийской мебели, с толпами богатых туристов, от которых некуда скрыться.

Между двумя металлическими кабинами лифтоввысилась огромная афиша: «Аида» – и вульгарная, примитивная картинка,изображавшая двоих влюбленных в египетских одеяниях, обнимавшихся среди пальм ипирамид. А чуть ниже в овальной раме была размещена другая картинка: парасовременных танцоров, мужчина и женщина.

БАЛ В ОПЕРЕ – ВСЮ НОЧЬ – ОТЕЛЬ «ШЕФЕРД»

Вот чего хочет Джулия! Нельзя не признать:Рамзесу тоже хотелось попасть в большой театр, послушать великий оркестр. О,сколько еще предстоит увидеть! Он многое слышал о живых картинах.

Последние дни на родине нужно прожить безжалоб. Здесь есть хорошая библиотека, сказал Эллиот. Он натащил в свой номеркипу научных книг и с упоением читал их, а ночью выскользнул из отеля и долгостоял возле сфинкса, чтобы пообщаться с духами своих далеких предков.

Не то чтобы он верил в их существование. Нет,не верил. Даже в древние времена он в глубине души не верил в богов – возможно,потому, что его самого люди величали богом. К тому же ему страшно надоелиритуалы. Он-то знал, что он не бог.

Разве бог разрубил бы жрицу одним ударомбронзового меча, после того как выпил ее эликсир? Но теперь он не был темчеловеком, который сделал это. О нет, долгая жизнь научила его понимать разницумежду добром и злом.

Теперь он преклонялся перед духом современнойнауки. Он мечтал о лаборатории в каком-нибудь уединенном и безопасном месте,где мог бы изучить химический состав эликсира. Его составляющие он знал, этофакт. И еще он знал, что сейчас их так же легко найти, как и в древние времена.Он видел ту самую рыбу на базаре в Луксоре. Он видел точно таких же лягушек,квакающих в лужах на берегах Нила. В тех же лужах росли точно такие жерастения.

Только подумать, какое химическое превращениепроисходило благодаря таким простым вещам! Но кто мог соединить всесоставляющие, кроме древней колдуньи, варившей их в горшке как самый обычныйсуп?

Лаборатория подождет. Сначала им с Джулиейпредстоит путешествие. А перед тем как отправиться в него, она должна исполнитьтяжкую обязанность прощания. И когда Рамзес думал о том, как она будетпрощаться со своим богатым, прекрасным миром, ему становилось жутко. Но как быстрашно ему ни было, еще больше он жаждал обладать ею.

Еще был Генри. Генри, который не осмеливалсяпопадаться ему на глаза с тех самых пор, как они приехали в Каир. Генри,который превратил дом египетской танцовщицы в игорный притон.

Эта информация просочилась через возмущенныхчиновников. Видимо, юный мистер Стратфорд заплатил им слишком мало – иначе егоэксцентричные выходки не обсуждались бы так бурно.

Но зачем Рамзесу эта информация, если Джулиясвязала ему руки? Все-таки нельзя оставлять в живых этого человека. С ним надопокончить до отъезда. Как бы ухитриться сделать это, чтобы Джулия не страдала?