«Это убивает их, мой царь! Они корчатся, ихрвет, их рвет от него с кровью!»

«Собери их все и сожги! – закричалон. – Все деревья, все мешки с зерном! Выброси их в реку!»

Идиот! Какое несчастье!

Но тогда он был всего лишь человеком своеговремени. Что знали тогдашние мудрецы о клетке, о микроскопе, о медицине?

И все-таки он опять слышал те вопли, сотнивоплей – они рвались из домов, достигая центральной дворцовой площади.

«Они умирают, мой царь. Из-за этого мяса. Ониотравились».

«Забей оставшихся животных».

«Но мой царь…»

«Разруби их на мелкие кусочки, ты понял?Выброси их в реку!»

Теперь он тоже смотрел в речную глубь. Где-тотам, выше по течению, все еще трепыхались в воде живые куски плоти. Где-то вилистых глубинах еще жило то зерно. Жили обрезки и куски того древнего скота.

«Я выдаю тебе страшную тайну, тайну, способнуюпривести к концу света».

Он вернулся в свою каюту, запер дверь, упал вкресло и заплакал.

В полдень он вышел на палубу. Джулия сидела всвоем любимом кресле и читала древнюю историю, над которой он смеялся: такмного в ней было вранья и темных мест. Читая, она записывала в блокнот вопросы,которые потом задавала ему. А он отвечал.

– А, наконец-то ты проснулся, –сказала Джулия. Заметив странное выражение его лица, с тревогой спросила: – Чтослучилось?

– Я устал от этих мест. Посмотримпирамиды, музей – в общем, все, что обычно смотрят туристы. А потом давай уедемотсюда.

– Да, понимаю. – Джулия жестомпригласила его присесть на соседнее кресло. – Я тоже хочу уехать, –сказала она. И быстро чмокнула его в губы.

– Давай еще разок, – сказалон. – Мне это так нравится!

Она снова поцеловала его, обхватив теплойладонью за шею.

– Мы пробудем в Каире всего несколькодней, обещаю.

– Несколько дней! Разве нельзя взятьмашину и быстро объехать все достопримечательности или же сесть на поезд исразу же доехать до побережья? А потом уехать отсюда.

Джулия опустила глаза и вздохнула.

– Рамзес, прости меня. Но Алекс ужаснохочет послушать оперу в Каире. И Эллиот тоже. Я уже обещала им, что мы…

Он застонал.

– Понимаешь, я хочу с ними распрощаться.Я хочу сказать им, что не вернусь в Англию. И… кроме того, мне нужновремя. – Джулия посмотрела на него испытующе. – Ну пожалуйста…

– Конечно. Эта опера… Что-то новое?Наверное, мне стоит посмотреть.

– Да! – воскликнула Джулия. –Это египетская история. Но она была написана итальянцем пятьдесят лет назад,причем специально для Британской оперы в Каире. Думаю, тебе понравится.

– Много инструментов?

– Да. – Джулия рассмеялась. – Имного голосов!

– Ладно. Согласен. – Рамзеснаклонился, поцеловал ее в щеку и в шею. – А потом ты будешь моей, моякрасавица, только моей, да?

– Да, всем сердцем, – прошепталаДжулия.

Этой ночью, когда он отказался снова сойти наберег в Луксоре, Эллиот спросил его о путешествии в Египет: доволен ли он,нашел ли то, что искал?

– Думаю, да, – сказал Рамсей,оторвавшись от географической энциклопедии. – Думаю, я обрел будущее.

Это был дом мамлюков, маленький и уютный, иГенри он нравился, хотя он точно не знал, кто такие мамлюки, – знал лишь,что они когда-то правили Египтом.

Ну и что, ради бога, пусть себе правят хоть исейчас. Ему какое дело? Он наслаждался жизнью – пусть недолго, но в этоммаленьком доме, украшенном восточной экзотикой и громоздкой викторианскоймебелью, у него было все, в чем он нуждался.

Маленка готовила для него изысканные,приправленные специями блюда, которые казались ему особенно вкусными в те дни,когда он страдал от похмелья, и от которых он не мог отказаться даже тогда,когда был пьян в стельку, когда любая другая еда вызывала у него тошноту.

И вообще, она отлично заботилась о нем,относила его выигрыши в британский сектор Каира и всегда возвращалась с еголюбимым джином, виски и коньяком.

Он выигрывал целых десять дней, а играл онежедневно, с полудня до позднего вечера. Так легко блефовать с этимиамерикашками, которые считают всех британцев неженками и слюнтяями. А вот зафранцузом нужен был глаз да глаз: этот сукин сын зол как черт. Но он немошенничал. И с долгами всегда расплачивался полностью, хотя Генри не могпредставить, откуда у такого беспутного человека взялась прорва денег.

Ночами они с Маленкой занимались любовью наширокой викторианской кровати, от которой девушка была в восторге: онавоображала себя аристократкой в этой кровати со спинкой из красного дерева иярдами москитной сетки. Пусть себе предается своим маленьким мечтам. Пока онлюбит ее. Его не волновало, что он вряд ли когда снова увидит Дейзи Банкер.Генри более или менее привык к мысли, что никогда больше не вернется в Англию.

Как только Джулия со своей свитой приедет вКаир, он отправится в Америку. Ему даже пришло в голову, что отцу понравитсяэта идея и он не станет лишать сына дохода, если Генри обоснуется где-нибудь вНью-Йорке или в Калифорнии.

Сан-Франциско – вот город, который привлекалего больше всего. Его почти уже отстроили после землетрясения. У Генри былопредчувствие, что в этом городе его жизнь наладится, что неурядицы лондонскойжизни забудутся как кошмарный сон. Он мог бы взять туда и Маленку – ведь вКалифорнии цвет ее кожи никого не будет шокировать. Что с того, что ее кожатемнее, чем у него?

Ее кожа… Ему нравилась кожа Маленки. Смуглаягорячая Маленка. Несколько раз он выходил из шумного дома, чтобы посмотреть,как она танцует в европейском клубе. Ему нравилось, как она танцует. Кто знает?Возможно, в Калифорнии ее ждет успех – разумеется, если он будет ее менеджером.Это может приносить деньги, а какая женщина не пожелает бросить гнилую дыру радиамериканского города? Она уже учила английский с помощью граммофона, проигрываяпластинки, которые покупала по собственному желанию в британском секторе Каира.

Ее наивные ломаные фразы смешили Генри. Онабез конца повторяла: «Не желаете немного сахару? Может, хотите сливок?» У неенеплохо получалось. И она умела обращаться с деньгами – иначе не могла бысодержать этот дом, оставленный ей сводным братом.