Наверное, они уже все знают, подумала Джулия.Она лежала рядом с Рамзесом под теплыми одеялами на своей кровати. Маленькийпароход снова плыл на север, к Каиру.

И все-таки они встречались тайком. Рамзесприходил и уходил только тогда, когда никто не мог его увидеть. Они старательноскрывались от посторонних глаз. Но с упоением наслаждались краденым счастьем икаждую ночь до рассвета занимались любовью – дрожа, сражаясь друг с другом втемноте под грохот мотора.

Казалось, чего еще можно желать? Но Джулияхотела большего. Она хотела избавиться от своих близких, остаться с нимнаедине; она хотела стать его невестой или оказаться среди тех, кто не задаетлишних вопросов. Она знала, что по приезде в Каир придется на что-то решаться.Она больше не увидит Англию, долго не увидит – до тех пор, пока этого незахочет Рамзес.

Четыре часа Рамзес стоял возле постели. Джулияспала, раскинувшись, ее распущенные волосы черной тенью выделялись наослепительно белой подушке – она была так хороша во сне. Чтобы любимая незамерзла, Рамзес бережно укрыл ее одеялом.

Он вытащил из-под пальто брюки и пояс сзашитыми в него монетами, нащупал под плотной тканью четыре сосуда, осторожнообернул пояс вокруг талии, застегнул пряжку и быстро оделся.

На палубе никого не было, однако в салонегорел свет. Царь посмотрел сквозь деревянные ставни и увидел дремавшего вкожаном кресле Эллиота. На коленях у него лежала раскрытая книга, рядом настолике стоял наполовину пустой бокал с красным вином.

Больше никого.

Рамзес отправился в свою каюту, запер дверь наключ и закрыл окно деревянными ставнями. Подошел к столу, повернул маленькуюзеленую лампу, сел на плетеный стул и стал смотреть на кисть мумии, лежавшую настоле: на скрюченные пальцы, прижатые к ладони, на желтые сухие ногти, похожиена слоновую кость.

Неужели у него хватит решимости сделать то,что он задумал? Разве многие годы назад он не пресытился этими отвратительнымиэкспериментами? Но ему надо было понять. Ему надо было понять, сохранилась лисила снадобья. Он уговаривал себя подождать, пока у него будет настоящаялаборатория, оборудование, необходимое для химического анализа, пока онвстретится с учеными.

Но ему так хотелось узнать все прямо сейчас! Стех пор как он увидел в Долине царей сморщенную, высохшую кисть, эта мысль недавала ему покоя. Он знал, что перед ним не подделка. Он понял это, когдаувидел кусочек кости, торчавшей из обрубленного запястья, и присохшую к нейчерную плоть.

Рука была такой же древней, как он сам.

Рамзес отодвинул в сторону учебники биологии.Положил кисть прямо под лампой и медленно размотал бинты. На бинтах стояла едваразличимая печать того, кто бальзамировал мумию, с египетскими словами, изкоторых царь заключил, что мумия принадлежала к очень древней династии. Беднаяусопшая душа… Этот человек верил богам и мастерам, запеленавшим его.

«Не делай этого». И все-таки он полез подрубашку, запустил руку в пояс с монетами, вынул наполовину опорожненный сосуд имашинально открыл крышечку большим пальцем.

Капнул эликсиром на черную высохшую кисть.Окропил ладонь и скрюченные пальцы.

Ничего.

Стало ли ему легче? Или он был разочарован?Сначала он сам этого не понял. Царь посмотрел в окно. Сквозь ставни пробивалсясерый рассвет, в каюте стало немного светлее. Может, для начала процесса нуженсолнечный свет? Хотя, когда он стоял со жрицей в пещере, солнечных лучей небыло. Он почувствовал на себе действие волшебства до того, как вышел на свет.Естественно, лучи солнца усилили эффект. И он уснул, когда пробыл без солнцанесколько дней. Но он вовсе не нуждался в постоянном купании в солнечных лучах.

Ну что ж, слава богам, ему не удалось оживитьэту древнюю мертвую вещь! Слава богам, это зелье не всесильно!

Царь достал сигару, зажег ее и с наслаждениемвдохнул дым. Налил в стакан немного виски и с удовольствием выпил.

Каюта постепенно наполнялась светом. Рамзесавновь потянуло в объятия Джулии, но он понимал, что днем это невозможно. Акроме того, ему нравился юный Саварелл и не хотелось намеренно обижать его. Иразумеется, ему вовсе не хотелось расстраивать Эллиота. Еще немного – и они сЭллиотом станут настоящими друзьями.

Заслышав утренний шум на палубе, Рамзесзакупорил сосуд, убрал его в пояс с монетами и встал, собираясь переодеться. Итут различил какой-то странный звук.

Теперь в прозрачном утреннем свете былаотчетливо видна вся каюта. Какое-то время Рамзес не осмеливался обернуться. Нотот же звук послышался снова Шелест.

В висках у царя запульсировала кровь. Оннаконец обернулся и взглянул на кисть. Рука ожила! Рука шевелилась. Она лежалакверху ладонью, на глазах обрастая плотью, увеличиваясь в размерах,раскачиваясь, и в конце концов перевернулась, похожая на чудовищного краба напяти лапках, и стала царапать лист бумаги.

Рамзес в ужасе отшатнулся. Рука двигалась постолу в его сторону, с усилием подползла к краю стола и со стуком упала на полвозле его ног.

С губ Рамзеса сорвалась древняя египетскаямолитва: «Боги потустороннего мира, простите меня за святотатство!» Дрожа отужаса, он попытался дотронуться до руки, но не смог.

Безумным взглядом он осмотрел каюту. Каквсегда, рядом стояла еда, полный поднос еды. Там должен быть нож. Царь быстронашел его, острый столовый ножик, подцепил руку и швырнул ее обратно на стол.От прикосновения к лезвию пальцы судорожно задергались.

Царь придержал кисть левой рукой, а правойстал бить ее ножом снова и снова и в конце концов разрубил грубую кожу и костина мелкие кусочки. Полилась кровь, настоящая кровь. О боги, куски плотипродолжали шевелиться! Было совсем светло, и Рамзес увидел, что кости сноваобрастают розовой плотью.

Он бросился в крошечную ванную комнату,схватил полотенце, прибежал обратно и завернул в него шевелящиеся куски ожившейкисти. Потом прижал сверток рукояткой ножа, а сверху придавил лампой, вытащивиз розетки шнур. Кровавая масса внутри полотенца продолжала шевелиться.

Он стоял и плакал: «О Рамзес, какой же тыдурак! Нет предела твоей глупости!» Царь схватил шевелящийся сверток, необращая внимания на живое тепло, проникавшее сквозь вафельную ткань, вышел напалубу и выбросил содержимое полотенца за борт.

Кровавые куски тут же исчезли в воде. Царьстоял, покрытый липким потом, держа в руке окровавленное полотенце. Его он тожевыбросил за борт. Следом в воду полетел нож. Рамзес прислонился к стене, глядяна золотистый песчаный берег, на далекие холмы, до сих пор сохранявшиефиолетовый оттенок ночи.

Чувство времени притупилось. Царь снова слышалрыдания во дворце. Он слышал, как плачет его слуга. Вот он подошел к дверямтронного зала и распахнул их.