Теперь пришла очередь лица. Просто удивительные метаморфозыпроисходят при использовании самых простых средств. Брови намажем погуще,подведем жирной линией веки, на щеки положим свекольный румянец. Помадабешено-оранжевого цвета…

Я поглядела в зеркало и осталась довольна. Оттуда глянулаусталая тетка лет пятидесяти пяти, изо всех сил старающаяся быть модной. Тушь сресниц осыпалась и слегка размазалась, но я не стала убирать черные пятна.

Уже в Оружейном переулке с омерзением влезла в бесформенныетапки из искусственной кожи, внутри которых написано – «итальянский стиль».Прихватила матерчатую сумку и двинулась к подъезду.

Дверь открыл сам Савостин. Я сразу узнала его и лишний разпорадовалась, что так тщательно подготовилась к встрече. Лицо хозяина казалосьдобродушным, такой же мясистый нос и безвольные губы, как у Жанны Яковлевны. Иглаза точь-в-точь как у сестры, карие, большие. Только у Савостиной онилучистые, ясные, спокойные, а у Сергея взгляд волка – недобрый и тяжелый.

– Кто там, Славик? – раздался женский голос изглубины квартиры.

– Не знаю! – крикнул мужик и спросил: – Вы к кому,гражданочка?

Я изобразила смущение и, переминаясь с ноги на ногу,принялась бестолково излагать суть дела:

– Дык, вот, это самое, понимаете, простите, конечно, забеспокойство, Расторгуева ищу, Славика.

– Я, – ответил спокойно Савостин.

– Расторгуев Святослав Николаевич, 1949 года рождения?

– Он самый, – без тени смущения соврал уголовник ипринялся обшаривать меня изучающим взглядом.

Жаль, что не нарисовала себе карандашом варикоз на ногах!Ну, погоди, посмотрим, как тебе понравится продолжение.

– Славик?! – робко спросила я. – Чегой-то тытак изменился, сердешный? Прям не узнать, хотя ведь и я не помолодела. Или непризнал?

– Лицо вроде знакомое, – попытался вывернутьсяСавостин, но я уже зарыдала в голос, стараясь не размазать макияж.

– Ох жисть проклятая, да что же мы с собой сделали, ой,мамонька наша не дожила, вот горе-то, горе.

Савостин, совершенно не понимая, что происходит, маленькоприбалдел. Но тут в коридор вышла миловидная женщина лет сорока в фартуке. Заней приплыл чудесный запах жареного мяса.

– Кто это, Слав? – спросила она.

Савостин замялся, и я решила внести в ситуацию ясность:

– Сестра я им единственная, только меня не узнает, да ипонятно, сама его еле-еле признала. Был худенький да маленький, а теперьзакабанел. Старость-то не красит!

– А вы, часом, не ошиблись? – недоверчиво спросилаженщина.

– Вот, – радостно сообщила я, подсовывая ейквитанцию из «Мосгорсправки», – гляньте, адреса-то не знаю, пришлосьразыскивать, целых двадцать рублей отдала. Как в Москве все дорого! Поехала напроезд этот, а там бабка сюда отправила…

– Квартиру сдаю, – буркнул Сергей.

Его глаза лихорадочно перебегали с меня на женщину.

– Так что ж мы стоим в дверях, – приветливоулыбнулась хозяйка, – проходите.

Мы направились в кухню.

– Ты, Славик, говорил, что родственники умерли, –удивилась женщина.

– Да у меня, Иришка, и прямь почти никого неосталось, – промямлил Сергей.

– Чтой-то ты несешь, – возмутилась я, – абрательники, а Лизка с Катькой, а снохи – чем мы тебе не родня? Ишь какой,уехал в Москву да загордился! Ясное дело, деревенские уже не нужны! Ты вонсколько годов дома не казался! Меня вот не признал!..

– А вы откуда приехали? – поинтересовалась Ира.

– Деревня Рябиновка Тульской области, – пояснилая.

– Звать-то твою сестру как? – обратилась Ира кСергею.

Тот опять почувствовал себя не в своей тарелке, но в моипланы не входило пока разоблачение самозванца.

– Анна Николаевна, мы свои ведь, Нюшей зовите, непривыкли мы к отчеству.

– Вы, Анечка, наверное, проголодались, –хлебосольно заметила Ира и наполнила тарелку удивительно вкусным мясом икартошкой.

Я принялась уничтожать угощенье, походя вываливая нехитрыеновости. Лизка без мужа родила троих, Катька при супруге, но лучше б осталасьодинокой. У нее семеро по лавкам, а хозяин пьет в темную голову. Зато убрательников полный порядок – оба работают фермерами, свиней разводят, и снохипопались работящие…

От обилия негаданных родственников у бедного СергеяЯковлевича небось голова пошла кругом, а я все сыпала и сыпала подробностями,без конца тормоша очумевшего мужика.

– Дом-то материн еще совсем хороший – помнишь, Славк,там сарай был кирпичный?

– Ну! – буркнул Савостин.

– Весь развалился, – радостно сообщила я, – авот изба стоит, добрая, пятистенок, печка не дымит, и картошки можно хотьдесять соток посадить. Вот из-за дома-то я и приехала. Мать померла, а мы,дети, наследники. У братьев и сеструх у всех по своему дому, да и у меняхороший сруб. Материн продать хотим. Но без Славы никак нельзя. Так что надоему в Рябиновку ехать и с родными потолковать.

Выпалив последнюю фразу, я поняла, что доконала мужикавконец. Сейчас он постарается отправить куда-нибудь Иру и начнет выпроваживатьменя по-быстрому. Так и вышло.

– Слушай, Ириш, – пробормотал Савостин, –сходи на угол, будь другом, купи бутылочку, выпьем за встречу.

Ира покорно убежала. Чтобы не дать Сергею расслабиться, ябыстренько спросила:

– Слышь, Славик, а она в курсе, что ты сидел?

Савостин заскрипел зубами:

– Нет.

– А ты с ней по-честному жить собираешься или как стеми бабами? Ну, когда брачными аферами промышлял.

Савостин вылетел из-за стола и заорал:

– Слушай, Анька, убирайся назад в свой Зажопинск,никуда я не поеду. Делайте с домом что хотите, меня только не трогайте, стольколет не виделись, и еще век бы не встречаться. Хочешь, денег дам, толькоуматывай, пока Ира не вернулась, у вас своя жизнь, у меня моя.

Я посмотрела на его слегка порозовевшее лицо и с обидойсообщила:

– Не родственный ты, Славик, а куда же родимое пятно сподбородка дел? Свел, что ли?

Савостин затрясся от злости.

– Ну, говори, сколько тебе дать, чтобы отвязалась?