— Я не могу, Кирилл, — проговорила она и посмотрелаиспуганно, — я туда не хочу.

— Ничего не попишешь, — сказал он и подтолкнул ее вперед, —все вами помыкают, и я тоже. Вам не привыкать.

Он стремительно пролетел мимо стойки портье, мельком кивнувему, мимо фонтанов, кожаных кресел, зеркал, цветов, мимо золотых дверей,мраморных лестниц, китайских ваз, белого рояля, мимо колонн, сверкающих чистымстеклом перегородок, и вырулил к бару.

— Садитесь, — сказал он, — садитесь и ждите меня.

Он дернул Соню за руку, и она проворно опустилась в кресло,как будто спряталась. И подобрала ноги в потрескавшихся босоножках.

— Кофе, — приказал Кирилл подлетевшему официанту, — или выбудете чай, Соня? Нет? Значит, два кофе. И мороженого, что ли! У вас естьмороженое?

— Конечно, — уверил официант и вознамерился было положитьперед Соней тяжелую папку. Кирилл папку захлопнул и сунул официанту под мышку.

— Значит, мороженое. Да, и еще минеральную воду. Со льдом илимоном. А я пошел. Если все съедите и заскучаете, закажите еще. — Он вдругнаклонился и поцеловал Настю. По-настоящему поцеловал, а не просто такприложился. — И не вздумайте напиваться.

Официант смотрел во все глаза. Еще три дня назад Кирилл низа что не сделал бы ничего, что могло вызвать такое изумление. Теперь ему быловсе равно.

Ну, почти все равно.

Он поднялся в свой номер, встретивший его привычным отельнымуютом и запахом свежих цветов, и первым делом снял с себя рубаху, которая липлак спине. И помотал головой из стороны в сторону.

В затылке катался тяжелый свинцовый шарик — следствие ударадоской. Он становился то меньше, то больше, но совсем не исчезал. После кофеМихаила Эрастовича, к примеру, он стал кататься особенно активно.

Кирилл подумал немного, зашел в ванную и полил головухолодной водой. Счастье, наступившее после этой процедуры, было таким полным,что он на несколько мгновений забыл, что ему нужно звонить, выяснять,выспрашивать — продолжать свои сыщицкие изыскания.

Вчера в этом самом номере — неужели только вчера? — они сНастей занимались не только сыщицкими изысканиями. У них было несколько болееинтересное занятие, которому они посвятили основное время. Пожалуй, в Дублинаони совсем не станут выходить из отеля, и черт с ним, с океаном, темным пивом иДжеймсом Джойсом.

Хотя тогда непонятно, зачем вообще тратить драгоценное времяна перелеты, вполне можно ограничиться именно этим номером в «Рэдиссоне», илететь никуда не нужно.

Кирилл засмеялся и сел к телефону.

Интересно, они уже выпили свой кофе или все еще пьют — егоНастя, вся изнывающая от сочувствия к Соне, и сама Соня, мечтающая добытьфонендоскоп, чтобы «мама ни о чем не догадалась»?

Кирилл набрал номер, поздоровался и попросил своегопитерского партнера добыть какие-нибудь координаты бывших владельцев «КраснаСолнышка». Несколько удивленный партнер, который был уверен, что Кирилл в этовремя как раз осматривает дублинские католические соборы, подумал немного исказал, что это довольно просто. Сам он никого не знает, но есть ПавелАнатольевич, который знает. Сейчас он перезвонит Павлу Анатольевичу, а потомКириллу Андреевичу.

Расчет был верным и на этот раз. В таком маленьком и неслишком отягощенном коммерцией городе, как Питер, наверняка «большие» людизнают друг друга в лицо и по номерам телефонов.

Через семь минут Кирилл уже разговаривал с бывшимгенеральным директором бывшего «Солнышка», который заново поведал ему всюисторию, уже со своей стороны. Повествование изобиловало неформальной лексикой,и Кирилл чувства бывшего генерального вполне разделял. Генеральный былоткровенен до предела, потому что Кирилл был «свой», пришедший с нашей линиифронта, и за пять минут Костромин узнал больше, чем если бы он год изучалматериалы следствия, включая имена и фамилии.

Расстались они почти друзьями, и Кирилл даже обещал звонить,когда в следующий раз будет в Питере. Телефон он старательно переписал взаписную книжку.

Чем черт не шутит, может, и пригодится. Жизнь такая штука —не знаешь, куда повернет.

Вот никогда в жизни он не помогал девицам с заглохшимимашинами, а тут вдруг помог и теперь может думать только о том, как бы емупобыстрее остаться с ней в одной комнате и не выходить оттуда подольше.

Он закурил и, пока сигарета медленно таяла в пальцах,сосредоточенно думал о предстоящем разговоре. Материала у него на этот раз былодостаточно, но все же подумать стоило. Ему не хотелось сесть в лужу в самомначале, так ничего и не выяснив.

Сигарета дотаяла до фильтра, он решительно смял ее впепельнице и набрал мобильный номер.

Когда ему ответили, он весь подобрался и даже встал с диванаи ушел с трубкой к окну, за которым плавился в небывалой жаре городСанкт-Петербург. Самый лучший город на свете.

— Петр Борисович, — сказал он сдержанно, — меня зовут КириллАндреевич Костромин. Мне посоветовал к вам обратиться Владимир Волин.

Так звали того самого ловкого парня, который слопал«Солнышко» вместе со всеми лучиками и даже не поперхнулся.

— Да-да, — откликнулся солидный и положительный голос втрубке.

Кирилл представил себе обладателя этого голоса — лысого, какбильярдный шар, сладкого, как рахат-лукум, в очочках и с мягкими белыми руками.И еще непременно в синем костюме.

— Мне нужна ваша помощь, Петр Борисович, — продолжил Кирилл,— Волин сказал, что вы можете помочь.

— Я немного помог Владимиру Петровичу, — осторожно сказалрахат-лукум, — у вас такое же… затруднение?

С этого момента начинался чистый экспромт, и Кирилл,дотянувшись до пачки, закурил следующую сигарету.

— В вашем институте года три назад зарегистрировали торговуюмарку «Северный олень». Это обувь. Теплая обувь для экстремальных климатическихусловий. Видели рекламу?

— Не припомню, — признался сахарный Петр Борисович, — номожно посмотреть.

— Да. Посмотрите, пожалуйста.

«Северный олень» придумался сам собой, но Кирилл отличнознал, что, чем убедительнее и глаже человек говорит, тем безоговорочней емуверят. А если при этом называть в разговоре какие-нибудь фамилии, о которыхсобеседник знает, что они — свои, никакие проверки не потребуются.

— Они регистрировались года три назад, — продолжал Кириллнастойчиво, — и я точно знаю, что у вас. Мне нужно, чтобы мой «Северный олень»был зарегистрирован раньше. Волин сказал, что вы в этом все понимаете. Я-тоничего не понимаю. Я бизнесмен, а не юрист.