Серега повиновался беспрекословно, вот уж чему сейчас небыло времени, так это прекословию: нагнулся, подставляя ей спину. Марина ловко,как кошка, вскарабкалась на него, и Серега с безотчетным восхищением подумал,какая же она тренированная, сильная, не зря бегает каждое утро по несколькокилометров, трижды в неделю на шейпинг в город гоняет и на тренажерах себяизнуряет, вот теперь все это пригодилось. И тут же спине его стало легко, и онпонял, что Марина уже пробралась в гараж.

Тотчас или почти тотчас лязгнул засов, двери распахнулись, иМарина выскочила вон, задыхаясь, кашляя:

– Невозможно! Там невозможно!.. Не пускай ее!

Выдохнула эти непонятные слова – и снова исчезла в сизоймгле.

Серега, впрочем, отлично все понял – успел перехватить АннуМихайловну уже на пороге, прижал к себе:

– Подождите! Да стойте же! Нельзя туда!

– Пусти! Там Петя! – Хозяйка рвалась, била его кулаками вгрудь.

– Ну да, он там, он там, – бессмысленно бормотал Серега,стискивая ее еще крепче, отворачиваясь от ударов, а сам вслушивался – позоветМарина на помощь? А вдруг ей самой стало плохо там, в гараже? Но хозяйкуотпустить он не мог.

И вдруг она обмякла в его руках, затихла, перестала рваться,биться:

– Отпусти меня, иди туда, помоги Марине!

– А вы? – Серега всмотрелся в бледное пятно ее лица.

– Иди, говорю!

Он привык повиноваться: отпустил ее, метнулся в гараж – ипочти столкнулся с Мариной, которая тащила по полу, приподнимая за плечи,Манихина. До порога доволокла, а дальше уже сил не хватило – замерла, шатаясь,кашляя навзрыд.

Серега перехватил хозяина, рванул через порог, и тут Марина,словно осознав, что дело свое она сделала, повалилась на колени, согнулась – изамерла.

– Петя! – Анна Михайловна пыталась оттолкнуть Серегу отмужа.

– Кислородную подушку несите! – крикнул Серега, нащупываяпульс на шее. – Он жив, откачивать будем. Скорей!

Она не противилась – сверкнула безумными, полными слезглазами, подхватилась с колен и убежала в дом.

Серега вернулся к гаражу, перетащил через порог Марину,отнес на траву, где воздух был свежее и тянуло ветерком, положил чуть на бок –и у нее был пульс, она дышала тяжело, неровно, но состояние у нее было кудалучше, чем у Манихина. Отдышится, отойдет, сейчас главное – умирающий хозяин.

До прихода Анны Михайловны он начал делать Манихинуискусственное дыхание, но то и дело тревожно поглядывал на Марину. Ох, ну гдехозяйка, не разорваться же ему!

Прибежала наконец-то – с кислородным аппаратом. У них домбыл оснащен не хуже пункта первой медицинской помощи: с тех пор как хозяиннаотрез отказался выходить на люди, жили под страхом несчастного случая, которомуневозможно будет помочь, если не завести того-то, и того-то, и того-то. У нихдаже дефибриллятор был – тоже на этот самый всякий случай. И вотприлетело-таки!

Серега начал было прилаживать к лицу маску, но АннаМихайловна, всматриваясь в посиневшее лицо мужа, пробормотала:

– Да у него легкие угарным газом наполнены, куда ж тамкислороду попасть? Надо откачивать, как утопленника.

Серега только головой покачал: бедняга небось рехнулась состраху за мужа, если такое говорит. Ведь когда человек тонет, в его легкиесовсем мало воды попадает, она в основном в желудке собирается. А гибнетутопленник именно от удушья, от асфиксии, проще – от недостатка кислорода.

– Вы лучше посмотрите, как там Маринка, – буркнул он небольно-то и мягко.

Анна Михайловна покачала головой, стискивая руками горло ине сводя глаз с лица Манихина. «Ох и любит же она его, – в который раз ужепронеслось в Серегиной голове – с завистью, с болью пронеслось! – Может, ещепуще любит за то, что стал такой… не живой, не мертвый. Не то любит, не тожалеет. Но это неважно. Главное – жизни себе без него не мыслит! Эх, если бымне такую любовь…»

Где-то на обочине сознания тут же заклубились мысли, мол,если это не просто любовь, но жалость, то страданиями нечеловеческими онаокуплена, не дай бог, может быть, и испытать такие, но тотчас Серега забыл обовсем, потому что почувствовал: Манихин начал дышать. Кислород пошел, пошел,теперь его можно откачать, теперь все будет хорошо, не зря они суетились,рвались, лезли в гараж!

И вдруг вспомнил, как еще там, на улице, придавленные первойдогадкой, что в гараже, в гари и чаду, находится именно Петр Федорович, они небежали, не мчались – они едва брели, словно раздумывая: а надо ли его спасать?Наверное, тогда всех одновременно, как и Серегу, поразила догадка: если Манихинсам решился на такое, если сделал такой выбор, значит, иначе невозможно,значит, не в силах он больше терпеть божью кару, которая так внезапно, такнезаслуженно на него обрушилась…

Или – не внезапно? Или – заслуженно?

Серега не знает. Да и знать он ничего такого не желает, ненужно ему этого лишнего знания!

Грудь Манихина резко поднялась, опустилась, он шевельнулрукой, потом Серега увидел, как дрогнули, приподнимаясь, его веки. Глаза ожили,в них появилась тревога.

– Все в порядке, – шепнул Серега, – все нормально, ПетрФедорович!

Манихин нетерпеливо дернулся, в глазах – напряженное,нетерпеливое выражение.

Серега, угадав невысказанное, убрал маску, склонился к еголицу, ощутив резкий запах перегара. Понятно… хозяин набрался, думая небось, чтотак будет легче переступить тот последний порожек. А они с Маринкой не дали!Они его через этот порожек перетащили-таки!

Господи, Марина… он чуть не забыл о Марине!

– Анна Михайловна! – позвал хозяйку. – Идите сюда скорее,Петр Федорович очнулся, а я Марине помогу.

Ледяные пальцы слабо ухватились за его руку, потянули ниже.Губы хозяина шевельнулись, еще раз… Он что-то говорил, он хотел что-то сказать.

– Что, Петр Федорович? Что, Петенька? – враз произнеслиСерега и Анна Михайловна, склоняясь с двух сторон к Манихину, но он только сжалруку жены, а смотрел на Серегу.

– Там… – прошептал, едва справляясь с непослушными губами. –Там, в ма-ши-не…

В глазах был ужас.

– Я все понимаю, Петр Федорович, – пробормотал Серега,стыдясь, что видит этого сильного, сдержанного человека в таком размазанномсостоянии. – Я понимаю, вы ничего не говорите, тут такое дело, все обойдется…