Снова тишина. Опускаю глаза в пол, надеясь, что не расплачусь.

– Ну, рок-звезды они такие, знаешь, – мямлит Алиса, – гуляют направо и налево…

– У тебя пятьдесят пропущенных от него, Би! – восклицает Стейси. – Перезвони ему и поговорите! Вы явно не все решили…

Я закусываю губу. Говорю:

– Стейс, это все, правда… давайте о другом уже.

– Ладно, – тут же соглашается Алиса, – я в следующем месяце иду делать татуировку. Наконец-то!

Я поднимаю глаза, думая о том, чтобы отойти на кухню, и вдруг натыкаюсь взглядом на Скиффа, стоящего на входе в квартиру. Он пристально смотрит на меня. Вот черт, и как долго он там стоит, как много он слышал? Я отвожу от него взгляд и остаюсь неподвижно сидеть с девочками.

* * *

К вечеру я прошу у Алисы инъекцию. Она говорит:

– Детка, я же недавно делала, тебе пока не надо…

– Алиса, мне надо, правда, я просто кошмарно себя чувствую…

Спустя несколько минут уговоров она соглашается. Когда все происходит, я падаю на диван, закрываясь от света капюшоном толстовки. В таком состоянии Том меня больше не волнует. Ни его губы, ни руки, ни твердый пресс, ни бездонные глаза… По телу бегут мурашки. Против моей воли внизу живота появляется желание. Опьяненный наркотиком мозг рисует образ Тома прямо перед глазами. Его лицо такое усталое… нависает надо мной, что-то говорит, но я ничего не слышу… не хочу его видеть, не хочу, только не сейчас. По движениям губ понимаю, что он называет мое имя. А потом меня оглушает, словно я выныриваю из толщи воды.

– Белинда! – кричит мне воображаемый Том.

Это уже слишком, не желая видеть глупую галлюцинацию, я бью ее ладонью в лицо, но вдруг… натыкаюсь на сопротивление реального тела.

– Черт, Белинда! – шипит он, хватая мою руку и прижимая к телу.

Я дергаюсь от страха, пытаюсь отстраниться, но ничего не получается. Господи, что происходит, я умираю, и он явился забрать мою душу?

– Успокойся, – мягко говорит Том.

Я повинуюсь, не зная, как еще поступить. Том пытается тронуть меня, но я брыкаюсь.

– Белинда, поехали домой, – говорит он, и его голос расщепляется на миллион разных звуков, которые снова собираются воедино и вливаются потоком мне в уши.

– Что ты тут делаешь?.. – неожиданно слышу свой голос.

– Я приехал забрать тебя домой.

– Ты предатель, ты меня бросил…

Я снова пытаюсь отпихнуть его, но он сильнее.

– Я тебя не предавал, Белинда, я все объясню, как только мы приедем домой.

– У меня нет дома, – жалобно говорю я.

– Неправда, – отрицает он, – у нас с тобой общий дом.

Я перестаю сопротивляться. Пытаюсь открыть глаза, но по-прежнему не могу.

– Белинда, малышка… – Он наклоняется к моему уху, и я чувствую его жесткую щетину своей щекой. – Я люблю тебя, милая, я бы никогда тебя не предал, – шепчет Том.

Я громко вздыхаю. Боже, как же приятно слышать его так близко…

– Ты лучшее, что есть в моей жизни, я не уеду без тебя, не потеряю тебя. Поехали, Белинда.

– Да… – тихо говорю я, – да, боже, я так хочу домой… Я все это время хотела домой…

Я пытаюсь подняться, но не могу. Тогда Том легко берет меня на руки, а я хватаюсь за его шею.

Наконец-то получается открыть глаза. Мимолетом я вижу стол перед диваном, заваленный шприцами и мусором. Озадаченные лица Стейси и Алисы, когда Том выносит меня из квартиры. Ступеньки на лестнице, когда он спускается к машине.

Я не понимаю, что это. Галлюцинация? Если это так, то она самая натуральная из всех, которые когда-либо со мной случались. И лучшая в жизни.

Я думаю, что Том мне привиделся, ровно до того момента, как прихожу в себя в его машине. Я лежу на сиденье, за рулем – водитель, а сам Том сидит рядом и смотрит на меня злым взглядом. Кажется, он сказал, что любит меня… Наверное, я все это придумала.

Держась за голову, я медленно сажусь. Меня до сих пор трясет. Бросив на Тома косой взгляд, я хрипло спрашиваю:

– Как ты меня нашел?

– Твоя подруга ответила с твоего телефона, – коротко говорит он, сжигая меня взглядом.

Я тихо ругаюсь. Тупая Стейси, зачем она лезет, куда не просят?!

– Какого черта, Белинда?! – Том сжимает зубы, едва сдерживая злость.

– Не твое сраное дело, – говорю, с угрозой наклоняясь к нему.

Том со свистом выдыхает, а потом резко хватает меня за запястье и задирает рукав толстовки выше локтя. Я теряюсь, от его пальцев больно, а от взгляда страшно. На секунду на его лице проскальзывает испуг, но потом он кричит:

– Что из моих слов «никаких шприцов» тебе было непонятно?!

Потом злость сменяется отчаянием, таким сильным, что становится невозможно на него смотреть.

– Черт возьми, зачем?! – выдавливает Том.

– Чтобы ты спросил, – веду плечами.

– Какая же ты… – он замолкает, но не выдерживает, – идиотка! – И откидывается на сиденье.

Я поджимаю губы, исподлобья глядя на него. Опускаю рукав, скрывая синяки.

– А ты предатель, – говорю. – Ты меня бросил! Ты меня оставил, предал!

Том молчит, взгляд будто стеклянный. Я продолжаю:

– Ты просто кинул меня разбираться со всем одной, хотя мы оба виноваты. Ты даже не попытался что-то сделать и помочь мне!

Я сжимаю зубы, бьюсь спиной о кресло. От ярости все лицо горит, глаза слезятся. Том медленно мотает головой и говорит:

– Остановись и послушай себя. Ты правда думаешь, что я бы так с тобой поступил?

– Я ничего не думаю, просто озвучиваю факты.

– То-то и видно, что ты не думаешь! – взрывается он. – Черт, Белинда, я бы никогда не позволил отправить тебя в психушку! Ссылка в гребаный Огайо… и ты думаешь, я ничего не предпринял?! Да я был в сраном Колумбусе за сутки до того, как там должна была оказаться ты! Только зачем я потратил столько времени и сил, если ты что-то себе придумала и поехала колоться?!

Я сглатываю и чувствую, как на голову валятся тысячи кирпичей. Открываю рот, дабы что-то сказать, но слова пропадают. Повисает пауза, служащая почти физическим доказательством моей глупости. Я опускаю взгляд и спрашиваю:

– Почему ты не сказал мне?

– Кто знал, что ты такое вытворишь?!

Мы снова молчим. Я буквально сгораю заживо от чувства вины и неотвратимости своих поступков. Это просто невыносимое чувство, и я пытаюсь заглушить его, нарушив тишину:

– Я помню, что ты мне сказал… что я проблема для тебя.