— Наверное, — сказал Данил, чтобы сделать ей приятное. — Ну,мне пора…

— Это опасно?

— Нисколько.

— А ты без оружия…

— Голова-то здесь, — сказал он, постучав себя по лбу. —Всего тебе хорошего…

Наклонился, поцеловал ее и вылез. Не оглядываясь, прямикомпошел к кабине, обогнул ее с левой стороны, когда водитель уже собиралсявскарабкаться в высоченную кабину. Совсем молодой, в тельняшке под клетчатойрубашкой.

— Эй! — окликнул Данил. — Ну что, отцепились, звери?

— Да, наконец… Два часа мурыжили. И так опоздал…

Он недвусмысленно отвернулся, поставил ногу на железнуюступеньку. Данил придержал:

— Погоди, Семеныч. Получается, нам вместе ехать…

— Это с чего бы? — повернулся к нему водитель.

— А вот… — удрученно сообщил Данил, полез в бумажник идостал закатанное в пластик удостоверение. — Черский Даниил Петрович,коммерческий директор «Клейнода». Некоторым образом, стало быть, твоеначальство.

— Я и смотрю, откуда отчество знаете… — Водитель пробежалглазами ксиву, ухмыльнулся. — Скорее уж не начальство, а тот самый искплутатор,а? По Карлу Марксу. А я-то все гадаю, кто это мою прибавочную стоимость лопает…

Судя по всему, он и по жизни был весельчаком, и рад был, чтозакончился, наконец, долгий немотивированный шмон.

— Веришь, нет, — сказал Данил задушевно, — но не видел я вжизни твоей прибавочной стоимости… А вот хлопот из-за твоего самохода у менясегодня было предостаточно. Я как раз собирался домой из Варшавы, так нет,позвонили из таможни, велели прибыть сюда — мол, с машиной какие-то непонятки…

— Так вы все время здесь были?

— Ну да, — сказал Данил. — К машине они меня не подпускали,ходили, как павлины, слова через губу цедили. Я, грешным делом, приготовилсятебя отмазывать неизвестно от чего, начал было в уме аргументы громоздить…

— Да ерунда, обошлось. Что-то я давненько такого неприпомню. Обычно проходил без проблем.

— Напутали где-то, — сказал Данил с должным раздражением. —Бывает. Что мне теперь, до Бреста на вокзал за восемьдесят верст тащиться? Стобой проще…

— Я ж еще в Калюжин… Хотя, конечно, это не крюк… Или вДовмонтовичах на автобус пересядете?

— А, там видно будет, — махнул рукой Данил. — Главное, домойбы побыстрее… Едем?

— Едем.

Данил посмотрел со своего места в зеркальце заднего вида, норассмотрел лишь смутный силуэт за лобовым стеклом белой «Мазды», не без грустиулыбнулся в пространство — мы все же еще чего-то стоим, если такие девочкивыбирают в качестве равноправных партнеров, не заикаясь о деньгах…

Рано умирать.

Молодой Семеныч оказался душой незатейливой. Данил ужевидел, что не вызывает у него ни малейших подозрений, — во-первых, простойводила, не соприкасавшийся с «Клейнодом» вовсе, не мог знать в лицо всехсотрудников фирмы, если вообще знал хоть кого-то. Во-вторых, Данил по-прежнемусчитал себя способным вскрыть актерство, даже изощренное. Как-никак за это иплатили, да и акционером фирмы стал с некоторых пор не за красивые глаза иострые зубы…

В течение ближайшего часа он главным образом слушал — мысливслух товарища Семеныча о его молодой жене, теще, работе. Батьке и общейситуации на земном шаре. Жену молодожен обожал, с тещей конфликтов не было,благо обитала в безопасном отдалении, за Батьку бесхитростно собирался выдратьглотку кому угодно, а вот общая ситуация на земном шаре в его изложениизаставляла человека вроде Данила украдкой позевывать, ибо отдавала в обрисовкешофера несказанным примитивом. Считать, что весь мир идет войной на Рутению иее Батьку, — это, пожалуй, все же пиитическое преувеличение…

Хотя неизвестно, что хуже: такое вот примитивное убеждение,коим одержим молодой водила, или то, что Данил успел раскопать, — никоимобразом не глобальное, однако полное кровавой жути и жуткой грязи…

Понемногу он мастерскими невинными вопросиками начал уводитьСеменыча в сторону — исподволь расспрашивал о том, что касалось перевозок. Навсякий случай свой интерес он постарался должным образом замотивировать: мол,протирает штаны в кабинете, имеет дело с массой бумаг касаемо грузов и поездок,а сам меж тем понятия не имеет, что кроется за сухими строчками накладных,ведомостей и сводок. Ну не смешно ли?

Семеныч охотно согласился, что это и в самом деле смешно. Ипросвещал, как мог, от всей широты наивной души. Жаль только, уцепиться в егомногословных рассказах, перемежавшихся юмористическими заметками о европейскихвпечатлениях, толком и не за что. Нет зацепок. Загрузился отвез — выгрузил. Ине более того. Ни единой детали-подробности, заставившей бы вмиг насторожиться…

Гораздо более интересным с некоторых пор стало другое —синяя машина, маячившая в отдалении, явственно видимая в зеркальце. Она и непыталась прятаться, как села на хвост километрах в двадцати от границы, нарутенской стороне, понятно, так и держалась в отдалении два часа, то ненадолгопропадая из поля зрения, то вновь объявляясь. Даже человек вдесятеро менееопытный давно определил бы, что имеет дело с натуральнейшим хвостом.

Держится на приличном расстоянии, но и отсюда можноопределить по очертаниям и радиатору, что это — не самая старая иномарка. ЛюбаяДругая давным-давно обогнала бы грузовик, как сделали это штук тридцатьлегковушек, в том числе и несколько вовсе уж ветхих «копеек» и «четырестадвенадцатых»…

— Ну, а на дорогах шалят? — спросил Данил. — В смысле рэкетаи прочего?

— А, больше брешут про этот рэкет… Два месяца у вас баранкуверчу — а ни разу не сталкивался. И ребята ничего такого не говорили. Батька всвое время так и сказал: мол, в Рутении теперь один авторитет, и авторитет этотя, так что остальных просят не беспокоиться и сидеть тихонечко, как мышь подметлой…

Очередной километровый указатель, белые цифры на синем: 251.«А ведь, пожалуй что, близимся», — подумал Данил и сказал непринужденно:

— Тебя, может, подменить?

— А что, можете?

Данил продемонстрировал свои права, где были закрыты всепять категорий.

Он не стал объяснять, что во времена оны научили водить икое-что еще, однако в автомобильных правах это умение, понятное дело, неотражали отроду.

Пояснил лишь:

— Я, знаешь ли, не всегда в коммерсантах ходил. Был когда-тоглавным инженером в нефтеразведке, там водить пришлось все, что движется…

— В России, выходит? То-то говор у вас не рутенский, не«дзюкаете».

— Могу и «дзюкать», коли будзе надабнасць, — сказал Данилвесело. — Умею…

Ну, даешь баранку?

— Валяйте, пан коммерческий директор, поработайте малостьпростым пролетариатом…