— А вопросы?

— Интересно, у вас каков был стаж в пэ-эз-пз-эр? — безособой задиристости поинтересовался Данил.

— Честно говоря, был немалый. Не меньший, должно быть, чем увас в ка-пэ-эс-эс… Что поделать, такие были времена…

— Стонали под игом Москвы, а?

— А вы не назвали бы это игом?

— Трудно так сразу сформулировать… — сказал Данил. — Вы ж ипо специфике работы, и по возрасту должны помнить историю. Уже в сорок пятомсюда, в Польшу, вернулась масса довоенных офицеров, и армейских, и разведчиков.И никто их не бросал за колючку, наоборот, служили на высоких постах, и когдапротив них в пятьдесят третьем попыталась вяло сыграть в раскрытиесуперзаговора тогдашняя «десятка» , ее довольно быстро взяли к ногтю саму…

Интересно, почему они служили Сталину, как вы думаете?Аристократия с кости и крови, довоенные генералы и довоенные разведчики…

— А вы как думаете?

— Ну, это простая шарада, — сказал Данил. — Не за кусокколбасы и жестяные звездочки, конечно. За перспективу. А перспектива былазаманчива — как-никак и у ваших жолнежей был нешуточный шанс пройти сзасученными рукавами и автоматами наперевес по Мюнхену и Парижу…

— Возможно, — согласился Барея. — Однако же ваша могучаяимперия, простите, обернулась откровенным пшиком, что, в свою очередь, не можетне питать глубокие разочарования. Рухнувшие заманчивые перспективы еще хужеотсутствия таковых. Того, кто обманывает надежды, всегда ненавидят особеннояростно.

Вот и дуют… иные ветры. Как пели уланы в двадцатом. Знаете?«В руку пика, сабля — в ладонь. Бо-ль-ше-ви-ка — гонь, гонь, гонь!» Вас это некоробит?

— Помилуйте, — пожал плечами Данил. — Все ж-таки —«большевика», а не «москаля». Переживу… Вы хотите сказать, что в этой бравойпесенке и таится ключ к происходящему?

— Простите?

— Ну, как я понимаю, кому-то срочно понадобился москальскийшпион…

— Почему сразу — шпион? Быть может, речь идет о наркотикахили незаконной коммерции?

— Незаконной коммерцией я не занимаюсь, — сказал Данил. — Ав том пакете были уж никак не наркотики, бумаги какие-то…

— Не ваши?

— Откуда? Первый раз вижу. Вы не просветите ли, что тамтакое было? Барея усмехнулся:

— Ничего веселого, материалы об одном из военных аэродромов,на котором в скором времени будет базироваться и авиация НАТО. Не правда ли,пан Черский, невеселые бумаги?

— Возможно, — сказал Данил. — Пора требовать адвоката, а? Мыс вами в Европе…

— Ах, пан Черский, что вы такое говорите? — вовсе уж широкоусмехнулся Барея. — Ну когда это мы с вами, москали с ляхами, были Европой?Между нами говоря, были и останемся откровенной Азией, что бы там ни кричалиромантические интеллигенты… — и он принялся мечтательно разглядывать свойкулак.

— Помилуйте… — разочарованно протянул Данил. — Вы мне сразупоказались твердым профессионалом, к чему столь многозначительно покачиватькулаком?

Когда это в разведке били морды? В Африке разве что…

— Да что вам такое в голову пришло? — изумился Барея. — Ктоздесь кулаками покачивает? Сидят взрослые люди, беседуют… Адвоката, говорите… Акак насчет консула? Будете требовать?

— Если возникнет такая необходимость, — кивнул Данил.

— Вы, стало быть, гражданин России?

— Ага. А вы не знали?

— Но, видите ли, пан Черский… Вы сюда приехали не пороссийскому паспорту, а по документу гражданина Польской Республики, постояннопроживающего за пределами таковой. Это уже несколько иная юриспруденция.

— И все же — двойное гражданство… Подпадающее под действиеиных соглашений. В любом случае адвокат мне положен. Мало того, мне непредъявляли ни ордеров, ни обвинений, лишили свободы неведомо на какомосновании…

— Вас же не бьют, не обижают. Колбасой даже покормили, какмне говорили.

— Эту бы колбасу…

— Постарайтесь встать на мою точку зрения, пан Черский. Ввашем номере обнаружены секретные материалы нашего министерства обороны,позволяющие сделать вывод о несомненно имевшей место шпионской деятельности…

— Моей? Как, кстати, с отпечатками пальцев? Чует мое сердце,что моих на том пакете так и не отыскалось? Ничего удивительного, я его в рукахне держал, впервые видел… Может быть, у вас есть люди, которые мне этот пакетпередавали? Или видели, как я его принимал у подозрительного незнакомца счерной повязкой на глазу и с приклеенной бородой?

Барея, улыбаясь, развел руками:

— Ну кто же будет раскрывать карты в такой вот ситуации? Авы, следовательно, ни в чем противозаконном не замешаны? Интересно, у вас естькакие-нибудь свидетели вашего насквозь благонравного поведения? Или вы в нашейстране проводили время в полном одиночестве?

Данил промолчал. Рано с этим вылезать, пока неясно, какобернутся дела…

— А пана Ракуту, Михала… простите, по-вашему Михаила, вызнаете?

— Впервые это имя слышу, — сказал Данил.

— Честно?

— Честно. А что, он говорит, будто со мной знаком?

— Как сказать… — уклончиво ответил Барея. — Значит, вы ни зачто не признаете этот пакет своим? И никогда в жизни не занимались шпионажем нанашей территории?

— Бог миловал.

— Вызвать господа бога в качестве свидетеля было бы крайнезатруднительно… Ну, а какие у вас самого есть версии всего, с вамипроисшедшего? Говорите смелее, у нас с вами пока что совершенно неофициальныйразговор…

— Версий всего две, — сказал Данил. — Первая. Кому-то здесьвдруг понадобился горяченький, с пылу с жару русский шпион. Вы не обижайтесь, уменя и в мыслях не было вас оскорбить, просто секретная служба — дело грязное,над профессионалами всегда политики, приказать могут черт знает что… Вряд ли увас при этом раскладе есть свидетели, способные красиво изложить, как я на ихглазах карабкался по водосточной трубе в министерство обороны или принималдокументы от подкупленного швейцара… Скорее уж стоит рассматривать вариантбдительной, патриотически настроенной горничной, которая, убирая номер,обнаружила секретные бумаги, мало того, с маху опознала в них именно секретныевоенные документы…

— Ну, а стоит ли иронизировать над такой версией? Вы знаете,как в свое время арестовали знаменитого пирата де Сото? Именно горничнаяобнаружила у него под подушкой дневник одной из жертв…

— Но это же было полторы сотни лет назад, — проворчал Данил.— Одно дело разобраться в чужом дневнике, и другое — в секретных армейскихдокументах, касающихся, как вы говорите, военной авиации… Вам что, кто-тостукнул?