Подумав, позволил себе второй бокальчик водки, благо ототечественной сивухи она отличалась, как небо от земли. Схрумкав маринованныйогурчик, выглянул в окно.

На необозримой асфальтированной стоянке трейлеров так и неприбавилось, разномастные громады вытянулись в длиннющий ряд. Поблизости кто-тоорал пьяным дурноматом, но по голосу пока не определить, соотечественник илиимпортный, — здесь все ведут себя одинаково…

Вошла Янина, ловко сбросила куртку с капюшоном, плюхнуласьна свободный стул и поинтересовалась:

— И часто вы в одиночку пьете?

— Да какое там… — проворчал Данил. — Пара стопочек. Чтослышно?

— Все в порядке, босс. Таможенники в игре, проверят его пополной программе, уже привезли собаку-нюхача. Грузовик только что миновалВаршаву по объездной дороге, у нас будет часа через три. Он не гонит, идетосторожно. Будем ждать, коли все готово…

— Я вас не скомпрометирую этим заведением? — спросил Данил.— Шалман, знаете ли…

— Заботитесь о моей нравственности?

— Я как-никак в Европе…

— Глупости, — энергично сказала Янина. — Лучше налейте и мнебокал. Здесь меня все равно никто не знает. Пытался сейчас какой-тонеуравновешенный субъект меня пригласить в номер, но, я так прикидываю, черезчетверть часа очнется и пожалеет о том, что мама в детстве не учила хорошимманерам. Что вы так смотрите? Я вас шокировала? Или вы о нас судите по героинямСенкевича? Длинные платья, томные обмороки, сентиментальные французские романы?

— Глупости, — сказал Данил. — Да, по-моему, у Сенкевича инет ни единой томной панночки, стоит вспомнить, как Сашенька съездила князюБогуславу пистолетом по голове, а Бася Володыевская палила из мушкета иносилась на лихом аргамаке…

— А они вам нравятся?

— Ну, это было другое время, — сказал Данил. — Сабли,янычары, пушки заряжаются сдула…

— Ах, нравятся все-таки? Почему же на меня вы порой взираетес состраданием? Да-да, не притворяйтесь, я же вижу… — Она, не поперхнувшись,разделалась со своей стопочкой. — Просто вы, мужчины, удивительно порой примитивны.Прошлых лихих девушек, не боявшихся аргамаков и мушкетов, вы тайком обожаете, анынешних, если им не хочется пощипывать травку, в душе жалеете — ах, этонастолько не женское дело… Что, амазонки хороши только в прошлом?

— Ну, может быть… — пробормотал Данил.

— Шовинист вы этакий… — девушка прищурилась. — Но вы мне всеравно нравитесь. — И уставилась откровенно, не без легкой насмешки. — Вы ко мнеподойдете или мне самой к вам подойти?

Она гибко встала и, сунув большие пальцы в карманы джинсов,склонив голову к плечу, смотрела с откровенной подначкой. Хороша была,чертовка, о чем прекрасно знала, — как же иначе? Данил медленно поднялся счувством приятной обреченности. Она тут же подошла, закинула руки на шею,прильнула.

Расстегивая на ней без лишней спешки пуговицы и «молнии»,Данил чувствовал некое легонькое сожаление, прекрасно сообразив, что был вчем-то не более чем логическим завершением. Тайные агенты, налеты и трупы,секретная миссия, интриги и опасности — очередная серия уважающего себя кинотриллерапросто обязана закончиться длиннейшим поцелуем очаровательной агентессы и ееопытного наставника с седыми висками, девочка стремится выполнить все пунктыклассического канона, ей, очаровательной дурехе, как раз и кажется, будто это иесть настоящая жизнь, — и, боже мой, какая она счастливая, для нее это еще непревратилось в рутину, пахоту…

Потом, конечно, все морализаторство напрочь вылетело изголовы.

СЮРПРИЗЫ НА ДОРОГАХ

В акварельной рассветной дымке, слегка изменявшей звуки иочертания, происходящее выглядело хотя и понятной, но все же сценой из какой-тоиной жизни, не принадлежавшей этому пространству. Люди в куртках с огромнымибуквами на спине «ТАМОЖНЯ» и «ПОЛИЦИЯ», суетившиеся вокруг длинного фургона,выглядели чуточку нереальными — как и маленький кудрявый спаниель, челнокомсновавший там, куда его подводили и подсаживали. Его повизгиванье, доносившеесяна сей раз из кузова, казалось Данилу обиженным — пес, полное впечатление, ненашел того, что рассчитывал, и потому откровенно злился.

Данил полулежал, откинувшись на спинку переднего сиденья, —не столько в целях конспирации, сколько от усталости, чертова девчонкаухитрилась изрядно его измотать, не по вредности характера, а из бьющей ключомщенячьей жизненной энергии. Вместо раздражения он тем не менее вдругпочувствовал легкую грусть оттого, что они вряд ли когда-нибудь увидятся, шансыхотя и существуют, но весьма проблематичны, и какой-то миг он даже испугалсяэтой грусти — говорят ведь, старость с того и начинается, что мужик вдруг всерьезтоскует по случайной подружке, — но тут же Данил сообразил, в чем дело.

Пожалуй что, не в симптомах старческой сентиментальности.Если, понятное дело, не считать законной молодой жены, он давно уже не делилпостель с женщиной просто так. Всегда была дол я игры хотя ему, конечно же, отом не говорили, наоборот, изо всех сил притворялись, что случилсянеконтролируемый прорыв чувств или по крайней мере эмоций. Что потаенногорасчета, упаси боже, нет. А на самом-то деле…

На сей раз не было никакого театра. Захотела мужика,сумасбродка сопливая, — и получила. И никакого подтекста. В его жизни, которуюиные впечатлительные охотно обозвали бы исковерканной — и Данил подозревал, чтоони правы, — такое в последнее время случалось редко…

Все, кажется, кончено. Люди с профессиональными клеймами наспинах расходятся с таким видом, что ясно: возвращаться они не собираются.Спаниель поскучнел, тащится возле ноги проводника, охваченный тем же общимразочарованием…

Янина распахнула дверцу и плюхнулась рядом с ним, откинулакапюшон, встряхнула роскошными волосами:

— Пустышка. Ничего.

— Они не обидятся?

— Ерунда, такое частенько случается. Снова не подтвердилисьоперативные наработки, и все тут… Бывает. Итак, груз… Все оборудование онвыгрузил в Кракове, осталось только пять тонн гексотана, сотня мешков. И ничегонедозволенного.

— Гексотан не может отбить у собаки чутье?

— Нет, я специально поинтересовалась. Ничего подобного. Онипрекрасно знают все эти трюки с отбиванием запаха — и полный набор снадобий,которые для этого используются. Нет, полная пустышка, извини за невольныйкаламбур, чистая машина.

— А получатель гексотана?

— Рутения, Калюжин, фирма «Чупрей и братья». Документы вполном порядке, сейчас машину пропустят…

— Значит, мне пора, — сказал он с легкой грустью. — Прощай,амазонка, скажу тебе по секрету — ты чудесная девочка…

— Я знаю, — рассмеялась она. — А почему — «прощай»? Должныже мы когда-нибудь увидеться? «Потому что ты, дуреха, еще не привыкларасставаться, — сказал он про себя. — Не знаешь, как это бывает всерьез,брошенные мальчики пока что не в счет, речь идет об утратах».