До родов Энн так ни на что и не согласилась. Живот был такимогромным, что всем казалось, у нее двойня. Лайонел очень жалел сестру. Ее всевремя мучали боли, и он подозревал, что она ужасно боится. Он и сам дрожал отстраха и надеялся оказаться дома, когда начнутся схватки. А если он будет назанятиях, Джон обещал взять такси и отвезти Энн в больницу. Его легче найти,чем Лайонела. У Энн возникла сумасшедшая идея рожать дома. Как в коммуне. Норебята наотрез отказались. Фэй взяла с них клятву, что они сразу же позвонятей, хотя Энн просила брата об обратном – не делать этого.

– Она украдет моего ребенка, Лай. – Большиеголубые глаза смотрели умоляюще, и сердце Лая разрывалось от боли. Сестра всевремя боялась. Всего.

– Ничего она не сделает. Мама просто хочет быть стобой. Никто не собирается его красть. Ты должна решать сама.

Он пытался повлиять на нее, в душе соглашаясь с матерью.Девочка четырнадцати с половиной лет не может взвалить на себя такой груз. Онасама еще ребенок. В этом Лайонел еще больше убедился в тот вечер, когданачались схватки. Энн запаниковала, заперлась в комнате, билась в истерике и ниему, ни Джону, как они ни упрашивали, не открыла. Они даже угрожали взломатьдверь. Наконец, пока Лайонел отвлекал ее разговорами, Джон забрался на крышучерез окно, проник в комнату и отворил дверь. Энн истерично рыдала, билась вконвульсиях. Пол был мокрый. Воды отошли, и боль казалась нестерпимой. Онаобхватила Лайонела за шею и с каждым приступом все крепче вцеплялась в него.

– О, Лай, я боюсь… Я так боюсь. – Никто неговорил, какие ее ждут мучения.

По дороге в больницу Энн стонала и вцеплялась в его руку,потом отказывалась уйти с медсестрой. Она повисла на брате, умоляя не оставлятьее. Пришел доктор и велел ей вести себя как следует. Две медсестры, усадив ее вкресло, повезли, а она кричала не переставая.

Лайонел был потрясен, Джон побелел как смерть. К ним вышелспокойный пожилой доктор.

– Вы дадите ей успокоительное?

– Скорее всего, нет. Это может подавить схватки. Онамолодая и все быстро забудет. – В это было трудно поверить, и онсочувственно улыбнулся им. – Девочкам в ее возрасте тяжело рожать. Они неготовы ни морально, ни физически. Но мы поможем ей, все будет нормально. –Лайонел не разделял уверенности доктора, в ушах стоял жуткий крик сестры, и ондумал, что, может, ему действительно сейчас лучше быть рядом с ней. – Выпозвонили ее матери?

Лай нервно покачал головой. Было одиннадцать вечера, и онпонимал, что мать будет в ярости, если они не сообщат ей. Дрожащей рукой оннабрал номер родительского тел??фона. Ответил Вард, и Лайонел сразу заговорил:

– Я из больницы, здесь Энн.

Вард не стал тратить время и коротко сказал:

– Едем.

Они приехали быстро и через десять минут уже стояли в холлемедицинского центра, слегка взъерошенные, но совсем не сонные. Доктор сделалдля них исключение и позволил Фэй остаться с Энн, по крайней мере пока та будетв родильном отделении. Никто из них не предполагал, что роды продлятся такдолго. Даже доктор не мог это предвидеть, хотя обычно знал точно. Но сподростками ни в чем нельзя быть уверенным… Все шло как надо, но на каждомэтапе Энн на несколько часов останавливалась, умоляла, чтобы ей помогли, далинаркотики или что угодно; вцеплялась в руку матери, пытаясь сесть, падала наспину, сраженная болью, царапала стену, кричала. Ничего ужаснее в своей жизниФэй не видела, никогда не чувствовала себя такой беспомощной, как сейчас. Онаничем не могла помочь своей девочке и только один раз вышла поговорить сВардом. Она хотела, чтобы муж утром позвонил адвокату, если Энн согласитсяотдать ребенка сразу после родов. Надо устроить так, чтобы дочь немедленноподписала бумаги, которые через шесть месяцев придется пересмотреть, чтобы ониполностью вступили в силу. Но к тому моменту ребенка у Энн уже не будет, а самаона вернется к нормальной жизни. Вард согласился позвонить на следующее утро, иФэй предложила всем разойтись по домам, потому что роды могли затянуться. Вардзавез Лайонела и Джона к ним домой, он не сказал им ни слова, и мальчикиподнялись к себе. Они с удивлением обнаружили, что уже четыре утра. В эту ночьЛай совсем не спал. Крадучись, он вылезал из постели, звонил в больницу, ноникаких новостей не было: Энн все еще в родильном отделении, ребенок до сих порне появился. Ничего не изменилось и на следующий день. Джон вернулся с работы иувидел друга с телефонной трубкой в руке. Было уже шесть вечера. Джонпоразился.

– Бог мой! Неужели до сих пор ничего? – Он не могвообразить, что роды длятся столько времени.

Схватки начались вчера в восемь вечера и были, судя повсему, сильными, когда они везли ее в больницу. – А она-то как?

Лайонел был очень бледен. Он в тысячный раз звонил вбольницу, даже на несколько часов съездил туда, но мать не вышла к нему, нежелая оставлять Энн. Он заметил пару, сидевшую в комнате ожидания, оба сильнонервничали; рядом был адвокат Тэйеров. Лайонел догадался, кто это. Супругиочень волновались и жаждали появления младенца еще больше Тэйеров. Докторсчитал, что осталось еще несколько часов; днем наконец показалась головка. Ноесли к восьми или к девяти прогресса не будет, врачи готовы к кесареву сечению.

– Господи, – только и вымолвил Джон, выслушавдруга.

В семь Лайонел собрался ехать в больницу и вызвал такси.

– Я должен быть там. Джон кивнул.

– Я тоже поеду. – Они пять месяцев провели впоисках Энн, еще пять месяцев жили вместе, и Джон чувствовал, будто это егомладшая сестренка. Дом без нее казался пустым. Он как-то пожурил ее заразбросанную одежду, а Энн засмеялась и стала в шутку угрожать – вот возьмет ирасскажет соседям, что он голубой… Сейчас Джон отчаянно жалел ее – ей выпалотяжелое испытание. Увидев лицо Фэй Тэйер, он понял, через что пришлось пройтидевочке.

– Его не могут вынуть, – отчиталась Фэй Варду,приехавшему следом за ребятами. – Доктор не хочет делать кесарево из-завозраста, пока в этом не будет крайней необходимости. – Куда уж хуже! Эннкричала, умоляла, металась в полубреду от боли. Ничего нельзя было сделать, иэтот кошмар длился еще два часа: Энн начала просить убить ее… ребенка… всех…Когда появилась наконец маленькая головка, а за ней и остальное тельце,разрывая все на своем пути и доставляя роженице страшнейшую боль, всем сталаясна причина ее мук. Малыш был огромный, больше десяти фунтов, и Фэй не моглабы придумать большего наказания для своей хрупкой дочери. Как будто каждыймужчина, совокуплявшийся с ней, внес свой вклад в этого ребенка. Фэй смотрелана младенца и плакала – из-за боли, пережитой Энн, из-за того, что эта новаяжизнь никогда снова не соприкоснется с их собственной.

За несколько часов до конца родов Энн согласилась егоотдать. Она была готова на все. Доктор сразу положил ей на лицо маску с газом,и она не видела ребенка, не знала, как он велик, не чувствовала, как еезашивали. Фэй молча вышла из палаты, испытывая сострадание к своей девочке заболь и страшный опыт, за ребенка, которого она не узнает и который, в отличиеот ее собственных детей, доставлявших радость своим рождением, будет отдан вчужие руки. Фэй не сможет ухаживать за своим первым внуком. Младенца положили вспециальную корзинку и увезли в детскую.