Этот внешне спокойный, мнимо уравновешенный человек верил вовсе приметы и предзнаменования, начиная от черной кошки, кончая трамвайнымбилетом. Однако он очень редко обнародовал свои суеверные наблюдения. Сохраняяобманчивую невозмутимость, Полуарканов предпочитал страдать или тешить себянадеждой в глубине души. И вот только сегодня, увидев поразительное, подобноечуду явление Фудзи, он нарушил свое правило. Очень уж обрадовался боцман, чтовеликая Фудзи благословила их рейс и предсказала ему счастливое завершение. Еслибы знал Ар-кадьич, через какие испытания придется пройти людям с «АлешиПоповича» для того, чтобы это предзнаменование оправдалось!

Два мощных портовых буксира медленно подводили «Але-шуПоповича» к причалам. Воспользуемся этой не очень интересной, но необходимойпроцедурой для того, чтобы сообщить читателю некоторые данные об этом славномсудне.

«Алеша Попович» был еще совсем молод. Всего лишь четыре годаназад он был спущен со стапелей судостроительного завода в городе Гдыня.Польские корабелы очень гордились своим детищем. При водоизмещении немногимболее 6000 тонн «Попович» обладал машинами мощностью 10000 лошадиных сил, чтопозволяло ему развивать скорость до 25 узлов. Он был устойчив на курсе иобладал отличной поворотливостью. Нечего и говорить о том, что «Попович» отфорпика до ахтерника был напичкан самым современным оборудованием, подчас дажеи не особенно нужным.

У Геннадия даже глаза разбежались, когда он впервые поднялсяна рулевую рубку. Непосвященному могло бы показаться, что он попал в обстановкунаучно-фантастического романа, но наш «юный моряк» с восхищением угадал взамечательнейших предметах пульт дистанционного управления главнымидвигателями, репитеры гирокомпаса, экран локатора и радиопеленгатор, эхолот иаксиометр…

На судне были созданы прекрасные условия для Труда и отдыхаэкипажа. Отличные каюты помещались в палубных надстройках, а в твиндекахрасполагались научные лаборатории и кладовые.

Надо сказать, что за четыре года экипаж «корабля науки» непретерпел почти никаких изменений. Так получилось, что коллектив сложилсясразу. Все эти мужественные люди, что называется, «притерлись» друг к другу.Атмосфера веселой дружбы царила на «Алеше Поповиче». Надо ли говорить о том,что все моряки и ученые любили своего молодого капитана Рикошетникова инаучного руководителя — пожилого гиганта, видавшего виды Шлиера-Довейко? Надоли говорить о том, что этих двух людей связывало взаимное уважение?

Только лишь перед выходом в рейс к Большим Эмпиреям на борту«Поповича» появились два новых человека. Рико-шетников привез из Ленинградасвоего друга школьника Стратофонтова, а Шлиер-Довейко вывез из глубиныСреднерусской возвышенности мастера на все руки Телескопова. Коллектив,посовещавшись, принял новичков с распростертыми объятиями.

Между тем сгустились сумерки, растворилось волшебное видениеФудзи и марево разноцветных неоновых огней затрепетало над огромной Иокогамой инеобозримым Токио.

Уже заведены были носовой и кормовой продольные швартовы,шпринги и прижимные, когда на верхнюю палубу вышел из своей каюты капитанРикошетников. Он только что закончил необходимые формальности с японскойтаможенной службой, с пограничниками и карантинными врачами и теперь собиралсяотправиться в город. Ему предстояло нелегкое путешествие по Токио: надо былонайти генеральное консульство Республики Большие Эмпиреи и Карбункл.

Рикошетников огляделся и увидел, что палуба почти пуста.Иногда по ней деловито пробегали члены экипажа с утюгами или галстуками вруках. Все моряки и ученые «Алеши Поповича» уже далеко не первый раз бывали вТокио и сейчас готовились к встречам со своими японскими друзьями иродственниками. Одна лишь маленькая фигурка одиноко сидела на кнехте изадумчиво смотрела на гигантский таинственный город.

Рикошетников, разумеется, уже знал о плачевном эпизоде сборщом на подходе к Суранамскому проливу. Нет, артельщики оказалисьджентльменами и не сказали ни слова. Обо всем капитану, задыхаясь от смеха,доложил сменившийся с вахты рулевой Барабанчиков, которого в свою очередь навелна место происшествия судовой кот Пуша Шуткин. Рикошетников, разумеется, сам вдуше чуть не лопнул от смеха, вообразив погоню ВЧЕРАШНЕГО борща за ЖИВЫМчеловеком, но усилием воли сохранил невозмутимость и категорически предложилБарабанчикову и Пуше Шуткину хранить молчание хотя бы в память русских морскихтрадиций.

Сейчас, увидев одинокую фигурку своего друга, Рикошетниковне смог сдержать чувства жалости и сочувствия. Он и не подозревал, что душаГеннадия в эти миги была полна ликованием.

«Ух ты, Япония, Токио, Иокогама! — думал в эти мигиГеннадий. — Вот я сижу на баке корабля, и вот передо мной загадочныйвечерний город с одиннадцатимиллионным населением. Увидели бы меня сейчас наширебята с улицы Рубинштейна — Валька Брюквин или Наташка Вертопрахова! Смотри,Наташа, юнга Билл еще вернется из Северной Канады…»

Да, Япония была перед ним, и до нее можно было дотронутьсяпальцем, можно было полежать на ней, попрыгать или просто по ней пройтись. Инеужели же, неужели даже совершенно фантастические Большие Эмпиреи вот так жереально скоро предстанут перед ним?

Геннадий был, конечно, вполне здравомыслящим мальчиком, новсе-таки очень долго не покидала его мысль о том, что разные другие странысуществуют только в книгах и в кино, что взрослые все это выдумали для того,чтобы детям не так скучно было учить географию

— Геннадий, не хотите ли сходить со мной в город-спросил Рикошетников.

Геннадий, ликуя и подпрыгивая в душе, спокойно изъявилсогласие.

Они спустились по трапу, прошли по причалу и вошли в зданиеморского порта, где по стеклянным коридорам двигались вереницы пассажиров изобеих Америк, Австралии, Азии, Океании и Европы, пересекаясь на разных этажах исливаясь в огромном зале в гудящую пеструю толпу

Рикошетников уверенно пробрался сквозь толпу к кон тореавтопрокатной компании «Херц» и арендовал там двухместный скоростной автомобиль«бентли». Через полчаса друзья уже мчались к Токио по висящей над сонмоммаленьких домиков бетонной автостраде.

Центр Токио — это горная страна из стали, алюминия и стекла,а весь Токио — это равнина маленьких двух- и одноэтажных домиков. Есликакой-нибудь житель столицы пригласит вас, милый читатель, в гости, онобязательно нарисует для вас схему своего квартала, укажет стрелочкой свой дом,пунктиром отметит путь от магистрали в глубинку. Дело в том, что в Токио нетулиц, вернее, улицы не имеют названий. Названия имеют только кварталы и районы.Когда говорят: главная улица Гиндза — это неверно. Нет улицы Гиндза, есть районГиндза.

Разобраться в этой системе непривычному человеку чрезвычайнотрудно.

Проколесив битый час по наполненным людьми и машинамиулочкам района Синдзюко, Рикошетников и Страто-фонтов потеряли надежду найтиконсульство нужной им республики.