— Как?! Где?! Не может быть! — воскликнул сосед,судорожно оглядел позицию и прошептал: — А ведь верно…

— Спрячьте пешку е-7 в карман, — посоветовал емуиз-за плеча Геннадия сизоносый дородный мужчина, от которого исходил какой-тостранный, совершенно незнакомый мальчику запах. Так пахнет, должно быть, смесьодеколона и вчерашнего винегрета.

Геннадий возмущенно посмотрел ему прямо в глаза.

— Как же вам не стыдно?! — ломким голосомвоскликнул он. — Ну как вам не стыдно? А еще мастер спорта!

Сизоносый под его взглядом запыхтел, покрылся пятнами,опустил голову, прикрыв трехэтажным подбородком мастерский значок, и вытащил изкармана две талевские пешки, коня и ладью.

— Возвращается, — шепнул Геннадию сосед слева.

Геннадий повернул голову и поймал обращенный к нему жгучийтревожный взгляд экс-чемпиона мира. Быстро делая ходы, Таль приближался кГеннадию. В зале слышались глухие рыдания побежденных и звонкий смех редкихсчастливцев, сделавших ничью. Матч на ста досках близился к концу, Геннадийснял пешкой белого ферзя и спокойно стал ждать.

— Вам мат, — торопливо сказал Таль сизоносому,шагнул к Геннадию, окинул взглядом доску, вздрогнул и, глубоко заглянув в глазамальчику, прошептал: — Поздравляю с победой.

В зале поднялся ужасающий шум. Таль стоял, опершись на стол,и покачивался то ли от усталости, то ли от огорчения. Сосед слева крепко пожалруку Геннадию;

— Какой вы молодец! Поздравляю!

В гардеробе загорелый сосед подошел к Геннадию. Был он уже взамысловатом кожаном полупальто с многочисленными «молниями» и в рыжей забавнойкепочке.

— Еще раз хочу выразить вам свое восхищение, —сказал он и представился; — Рикошетников Николай Ефимович.

— Геннадий Стратофонтов, — отрекомендовался нашгерой.

Они вместе вышли на улицу. Здесь их обогнал сизоносый.Обернувшись, он смерил Геннадия уничижительным взглядом и хохотнул вызывающе:

— Тоже мне! Яйца курицу учат! А ведь, наверное, пионер!

Смех его был надменным и грубым, но в нем такжечувствовалась обида и тоска. Кто знает, сколько надежд связывал этот человек ссегодняшним матчем!

Николай Рикошетников тут же взял его за локоть своейжелезной рукой.

— Немедленно извинитесь.

— Немедленно извиняюсь, — сразу же сказалсизоносый и неуклюже потопал к гастроному.

Геннадий и Николай Рикошетников медленно пошли по Кировскомупроспекту к Неве.

— Стратофонтов… — проговорил Николай, — Вызнаете, что был такой путешественник Стратофонтов?

— Это мой предок, — сказал Геннадий. — Егопортрет висит у нас дома.

— Вот это удивительно! — воскликнулНиколай. — Ведь адмирал Стратофонтов был любимым героем моего детства.Никогда не забуду описание его битвы с эскадрой Рокера Буги! Может быть,благодаря Стратофонтову я и пошел в мореходку?

— А вы моряк?

— Да. Я капитан научно-исследовательского судна «АлешаПопович».

Сердце Геннадия часто забилось.

— Да вы же, наверное, избороздили всю Океанию?

— Да, избороздил, — скромно ответил Николай.

Падал мягкий снег. Он покрыл уже скаты и парапетыПетропавловской крепости, тротуары и перила моста.

Внизу колыхалась тяжелая невская вода. За Дворцовым мостоммигали огни большого крейсера, явившегося в город на Октябрьские праздники.

— Ну, а я просто школьник, — сказал Геннадий.

— Я догадался, — сказал Рикошетников. —Сейчас вы, Геннадий, просто школьник, но кто знает, может быть, со временембудете чемпионом мира.

— О нет, шахматная карьера меня не прельщает.

— Не обязательно по шахматам, может быть, и по другомувиду спорта.

— В раннем детстве… — сказал Геннадий и взглянулна капитана, не усмехнется ли он. Нет, Рикошетников и не думал усмехаться. Чутьсклонив голову, он предупредительно и серьезно слушал выдающегосямальчика. — …В раннем детстве я мечтал стать моряком, — продолжалГеннадий. — Путешественником, как мой предок. Я, можно сказать, бредилОкеанией. Но согласитесь, Николай Ефимович, какой смысл сейчас становитьсяпутешественником? Ведь все уже давным-давно открыто, исследовано. Море сталовполне обычным… Эх, надо бы мне родиться хотя бы в XIX веке, а еще лучше вXVII!

— Вы и правы и неправы, — задумчиво проговорилРикошетников- Конечно, сейчас острова не откроешь, и лайнеры пересекаютАтлантику за пять дней точно по расписанию. Но знаете, Гена, океан остаетсяокеаном, и все моряки это понимают. Он так огромен… у него непонятный характер…с ним шутить нельзя. Даже гигантские атомные субмарины иной раз пропадают в нембез следа. Вспомните «Трешер»!

Знаете, иной раз стоишь ночью на мостике, смотришь в море, иначинает даже какая-то чертовщина мерещиться, кажется, что там, под тобой, настрашной глубине, есть какая-то совершенно неизвестная и недоступная дажевоображению жизнь. Большие глубины, Гена, практически ведь еще не исследованы.

Год назад мы работали милях в двухстах к востоку отархипелага Кьюри. Утром как-то выхожу на палубу — батюшки! — прямо подбортом метрах в десяти чудовищная рыба величиной со слона. Ярко-красная и будтосветящаяся изнутри. Плывет на поверхности, таращит жуткие буркалы, как будто быпощады просит. Потом переворачивается на брюхо, и точка. Подняли мы ее на палубу.Наш главный ихтиолог чуть в обморок не упал. «Глазам своим не верю! —кричит. — Это же рыба намадзу!» Оказалось, что это полумифическаяглубоководная рыба, существование которой ученые подвергали сомнению. Вяпонских старых книгах говорится, что рыба намадзу предвещает землетрясение.Всплывает на поверхность и подыхает. Ученые считают это чистым вымыслом. Номежду прочим, Гена, через три дня на Кьюри было сильное землетрясение…

— И вы попали в шторм? — спросил Геннадий.

— Ну нет! — засмеялся Николай. — КапитанРикошетников уважает мифологию. Мы вовремя драпанули к Большим Эмпиреям.

— Большие Эмпиреи! — воскликнул Гена. — Даведь это же…

— Совершенно верно, — сказал моряк. — Именнов районе этого архипелага началась многодневная битва «Безупречного» с пиратскойэскадрой.

— Это чудовище Рокер Буги беспощадно грабилостровитян! — гневно сказал Геннадий и сжал кулаки. — Он хотел свитьна Эмпиреях свое гнездо.