невысокого мнения о таких женщинах…

– Я – мужчина. А мужчинам нужно периодически… удовлетворять свои инстинкты. Нам не избежать… встреч с такими женщинами.

Боже, что я слышу?

– Погоди, ты хочешь сказать, что не только не любишь Лисицкую, но… и не уважаешь ее?!

Ох, лучше бы он признался, что любит Екатерину Сергеевну. Это бы я приняла с большим пониманием, чем то, что слышала на самом деле. Да, я знала, что так бывает. Мужчины спят с женщинами, которых не любят и не уважают. Бывает и наоборот. Но по рассказам Шандора, я сложила о нем мнение, как о человеке, который выше таких низменных страстей.

– Тебе меня не понять. Для этого надо быть мужчиной.

Я разозлилась не на шутку.

– Чем ты лучше Кулагина?

– Не сравнивай меня с ним! – Подался в мою сторону Шандор. – Он без разбора ведет всех в постель…

– А ты значит разборчив?!

– Пойми, Лизавета, – уже менее эмоционально произнес он, снова откидываясь на спинку стула, – есть женщины, на которых мужчины женятся. Они надёжные, верные, им доверяют, с ними хотят создать семью и растить детей. У цыган к таким девушкам особое отношение. От них ждут невинности, послушания и учтивости по отношению к мужу и его семье. А есть женщины, с которыми мужчины… проводят время, чтобы…

– …удовлетворить свои инстинкты, – закончила я за него, так как он замолчал, подбирая слова. – Как животные! Без любви, без уважения, руководствуясь только своей похотью.

Если бы взглядом можно было убить, Шандор упал бы замертво.

– А где любовь, Шандор? Или может быть существует еще третья категория? Женщины, которых любят! Здорово, когда к ним относится хотя бы одна из вышеназванных групп. Только в твоей жизни такой нет и не будет. Ведь ты не любишь ни свою будущую жену, ни свою любовницу.

Он еще плотнее свел брови к переносице.

– Ты все перевернула с ног на голову.

– Вот как?! Разве я не права?! Ах, погоди. Кажется, ты не упомянул еще одну категорию женщин. Женщин, с которыми… дружат. Хотя Марк сомневается, что такая категория женщин имеет место быть в мужском мире. Потому что рано или поздно один из этой пары влюбляется во второго…

О, Господи, Лиза, что ты несешь?! Если он и не догадался о твоих чувствах раньше, то сейчас ты прямо об этом заявила…

Я встала из-за стола и как могла быстро отошла к окну, уставилась на улицу невидящими глазами. Будучи не в силах выносить более его общества, я сказала:

– Извини, у меня разболелась голова. Тебе лучше уйти.

Я потянулась рукой к голове, подтверждая свои слова действиями. Он резко подскочил со стула, так что тот с грохотом упал навзничь. Я чуть обернулась и заметила, как он сделал пару шагов в мою сторону, попытался заглянуть в мои глаза, протягивая ко мне руки, но не касаясь.

– Тебе плохо?! Вызвать врача?

– Нет, просто уйди! – отвернулась я.

Я накрыла уши своими ладонями, свела локти друг к дружке и зажмурила глаза. Если он скажет еще хоть слово, мой мозг просто взорвется.

– Хорошо, я уйду. Но все-таки скажу на посту, что тебе нехорошо.

Я не ответила. Когда дверь за ним закрылась, я легла на кровать лицом к стене и закрыла глаза. Их жгли слезы, но не знаю, чем они были вызваны. Вероятно, меня ранило очередное развенчивание мифа о мужской моногамности.

Пришедшая медсестра удовлетворилась моими ответами, что у меня ничего не болит, что я просто устала, и оставила меня в покое, пообещав заглянуть ко мне через полчаса, либо просила меня вызвать ее к себе раньше в случае необходимости.

Я все-таки заплакала. Тихо и тоскливо. Мне не быть женщиной, на которой Шандор женится. Эта роль отведена цыганке Раде. Мне не быть женщиной, с которой Шандор спит. Место занято аспиранткой Лисицкой. Да и нужно ли мне это место? Мне не быть женщиной, которую Шандор любит. Такого понятия, как любовь вообще нет в цыганском словаре. Мне позволили быть другом, но и эту роль я не удержала. Я влюбилась, и наверняка за моим поведением он это разглядел. В его праве порвать со мной дружбу. И, пожалуй, это было бы правильно. Нам не быть вместе. Да у него и нет таких мыслей. И он не станет внушать мне надежду. Это конец. Он больше не придет.

Вечером пришел отец, но я притворилась, что сплю. Не хотела с ним разговаривать. Я слышала, как он подошел к моей кровати, коснулся моего лба. Я даже представила, как он нахмурил брови, думая, отчего я вздумала спать в шесть вечера. Возможно, стал переживать за мое состояние. После этого он ушел. Еще какое-то время я сохраняла видимость сна, думая, что отец вернется, но его не было, и я позволила себе подняться с кровати.

А через полчаса пришел Марк. Он явился с работы в классических бежевых брюках и белой рубашке, и наверняка, в машине оставил свой галстук и пиджак. На ногах светло-коричневые туфли. Как и у всех моих посетителей, сверху наброшен белый халат.

– Лиза, привет!

Я поднялась ему навстречу. Его встревоженный взгляд пробежал по моему телу, после чего он обнял меня и в самое ухо сказал:

– Как мы с мамой за тебя испугались! Ты прости, что я приехал только сегодня. У нас на работе полный дурдом, половина офиса в отпусках, приходится работать за троих. Я только сегодня и смог вырваться.

– Марк, не стоило беспокоиться. Я знаю, как ты не любишь больницы и все, что с ними связано, мог и не утруждать себя поездкой сюда.

– Ну нет. Как же мог я проигнорировать тебя, когда ты торчала около моей кровати после аварии чуть ли не каждый день?

Я отстранилась от Марка.

– Будешь чай?

– Ты тут уже как дома?

– Сам видишь, мама и здесь не могла оставить меня без выпечки. Сегодня ее не было, но думаю, завтра она снова пополнит мои запасы.

– О, это безусловно. Значит, ты застряла здесь на свой день рождения?

– Да.

Марк сел на стул, на котором несколько часов назад сидел Шандор. Я налила свежей воды, и поставила кипятиться чайник. Затем пристроилась с ним рядом. Марк тут же завладел моими руками.

– И дядя Андрей даже не позаботился, чтобы тебя отпустили домой?

– Папа считает, что лучше мне провести пятницу и выходные здесь.

– Тебя что-то тревожит? – обеспокоенно спросил Марк.

– Иногда еще болит голова.

– Не думай, что если ты в больнице, то минуешь наших поздравлений.

– О,