— И ты все это время поддерживала с ней связь? —осторожно поинтересовался Джордж… для которого в этой истории было еще много«белых пятен».

— Нет. Сегодня… нет, уже вчера, я увидела ее впервые задва года.

— А-а, теперь я начинаю понимать… Как это произошло?

— Я договорилась с ней о встрече. Откровенно говоря, яне была до конца уверена, что это именно Нэнси, но у меня было предчувствие… Ионо оправдалось.

— Представляю себе, что это могла быть завстреча! — пробормотал Джордж, которому наконец-то стала ясна причинасердечного приступа, поразившего Марион. Удивительно, как он не убил ее…

— Могло быть и хуже, — негромко произнесла Марион,словно отгадав, о чем он думает. — Все могло обернуться гораздо хуже, атак… Она просто подробно объяснила мне, как я разрушила, исковеркала жизнь ией, и Майклу.

— Перестань! — не выдержал Джордж. — Оттого,что ты будешь беспрестанно казнить себя, никому легче не будет. Подумай лучше отом, что ты дала им обоим. У этой Нэнси есть теперь новая, интересная жизнь, ау Майкла — блестящая карьера, о какой любой мужчина может только мечтать. Еслибы не ты, ни один из них не имел бы сейчас того, что он имеет.

— А что они имеют, Джордж? Сломанные судьбы, крахнадежд, разочарование в" жизни, отчаяние, наконец?..

— Если все обстоит так, как ты описываешь, значит, ниодин из них попросту не умеет быть благодарным. Как насчет новой внешности?Новой жизни? Нового мира, наконец?

— Мне почему-то кажется, что это очень пустой мир,Джордж, — с горечью сказала Марион. — Девчонка ничего мне не сказала,но мне почему-то кажется, что у нее в жизни нет ничего, кроме ее увлеченияфотографией. Она живет только своей работой, и в этом отношении они с Майкломочень похожи.

— Тогда, возможно, они действительно сумеют построитьчто-то вместе. Ну а пока… Что сделано — то сделано, Марион, и ты не должнавечно казнить себя за это. Не забывай — они еще молоды, у них впереди всяжизнь, и если они растратят ее на сожаления и обиды, тем хуже для них. Чтокасается нас с тобой, то мы не имеем права терять ни минуты…

«В нашем возрасте», — хотелось добавить ему, но онсдержался. Вместо этого Джордж наклонился к Марион и нежно, бережно ее обнял.

— Я люблю тебя, родная… — глотая слезы, прошепталон. — Мне очень больно, что ты прошла через это одна. Ты должна была всерассказать мне. Вместе мы бы что-нибудь придумали.

— Ты возненавидел бы меня за это, — ответилаМарион, прижимаясь лицом к его груди, и ее плечи затряслись от рыданий.

— Никогда я не смог бы возненавидеть тебя!

Я слишком сильно люблю тебя! Поверь, я очень благодарен тебеза то, что ты рассказала мне об этом сейчас. Ведь ты могла промолчать, могласкрыть от меня всю эту историю. И я бы никогда не узнал…

— Нет, Джордж, я не могла не рассказать. Мне важно былознать, что ты подумаешь, что скажешь…

— Я скажу, что вся эта история была мучительной длякаждого, для всех. И теперь тебе остается только сделать все, что в твоихсилах, чтобы исправить ошибку и больше о ней не думать. Никогда. Выброси это изсвоей головы, из сердца, из души — пусть остается в прошлом. Нам с тобой надоначинать жить заново, Марион. Все лучшие годы ты посвятила работе, пораподумать и об отдыхе. Давай поженимся и уедем куда-нибудь далеко, чтобы пожитьдля себя. Майкл и Нэнси молоды — пусть сами строят свою жизнь как сумеют.

— Имею ли я на это право, вот в чем вопрос… — Марион снадеждой посмотрела на Джорджа.

— Да, любовь моя, ты имеешь на это полное право, —сказал он, нежно целуя ее.

Пусть и Майкл, и его подружка, и все проблемы провалятся ковсем чертям. Ему нужна была только Марион — вся, целиком, с ее хорошими идурными сторонами, с ее деловой хваткой и ее чисто женской беспомощностью.

— Забудь обо всем, Марион, — добавилДжордж. — Постарайся заснуть. Завтра утром нам с тобой надо будетобговорить детали нашей свадьбы, так что начинай думать о приятных вещах — отом, какое платье ты хотела бы надеть и кто займется цветами.

Договорились?

Она посмотрела на него и засмеялась.

— Джордж Каллоуэй, я тоже люблю тебя!

— Это крайне удачное совпадение, потому что, если бы тыменя не любила, я бы все равно на тебе женился. Теперь меня ничто не остановит.Ясно?

— Да, сэр!

Они все еще улыбались друг другу, когда заглянувшая в палатумедсестра молча показала Джорджу на часы. Было уже за полночь, и ему пора былоуходить.

Джордж, кивнув медсестре, поцеловал Марион на прощание,нежно погладил ее по руке. Ему еще многое хотелось сказать ей, но Марионнуждалась в отдыхе, и Джордж нехотя вышел.

Когда дверь палаты бесшумно затворилась за ним, Марионвздохнула с облегчением. Джордж любил ее — это было главным. Кроме того, емуудалось отчасти восстановить ее уверенность в себе, и теперь Марион чувствоваласебя намного лучше.

Бросив взгляд на часы, она решила позвонить Майклу — так ейне терпелось начать делать хоть что-то во исправление зла, которое она вольноили невольно причинила сыну. Разница в часовых поясах ее нисколько не смущала.Марион чувствовала, что ей нельзя терять ни минуты драгоценного времени. Ни ей,ни Майклу, ни кому-либо другому.

Она спустила с кровати ноги и села, закутавшись в одеяло.Нашарив в тумбочке сотовый телефон, Марион набрала номер нью-йоркской квартирысына.

Марион уже начала терять терпение, когда в трубке раздалсясонный голос сына.

— Это я, дорогой.

— Мама, ты?.. Что случилось?..

— Не волнуйся, со мной все в порядке, — поспешилауспокоить его Марион. — Просто я должна сказать тебе одну важную вещь.

— Знаю, я разговаривал с Джорджем…

В трубке было хорошо слышно, как он зевнул.

В Нью-Йорке было пять утра, и Марион хорошо представляласебе, как Майкл переминается босыми ногами на холодном полу и щурится, пытаясьразглядеть, который час. Должно быть, при этом он еще гадает, почему она до сихпор не спит и куда, черт возьми, смотрит медсестра.

— Ты согласилась?

— Да. На оба его предложения. Я согласна даже отойти отдел. Может быть, только консультировать тебя по отдельным вопросам…

Майкл усмехнулся:

— Ты верна себе, мама. Придется сделать Джорджудополнительное внушение, чтобы он как следует следил за тобой. Впрочем, я всеравно рад за вас обоих.

— Но я звоню вовсе не поэтому, — деловито сказалаМарион, и Майкл поморщился. Этот тон был ему хорошо знаком.

— Что у тебя за дело? — спросил он.

— Я звоню по поводу той девицы.