— Ты спятил! — прошипела Марион, начиная понемногузакипать. — Вот уж действительно один из нас к старости выжил из ума! Чем,по-твоему, я должна заниматься, когда выйду в отставку? Сажать цветочки?Вязать?

— А что — тоже неплохо! — Джордж пожалплечами. — Но я думаю, что первым делом ты должна выйти за меня замуж.После этого можешь заниматься чем угодно, за исключением одного… — Он с угрозойвозвысил голос:

— …За исключением работы, Марион!

— А… а… — Марион несколько раз открыла и закрыла рот,прежде чем к ней снова вернулся дар речи. — А ты не хочешь сделать мнепредложение? Хотя бы для приличия? Или это тоже распоряжение Майкла, и тыпросто доводишь его до моего сведения? Отвечайте немедленно, мистер Каллоуэй!

Брови ее были сурово сдвинуты, лоб нахмурен, но на самомделе Марион нисколько не сердилась. Она была тронута до глубины души и… ииспытывала небывалое облегчение. У нее как будто гора свалилась с плеч. Онадостаточно поработала и сделала очень много — действительно много, и в хорошемсмысле, и в дурном. Теперь Марион отдавала себе в этом отчет. Недавняя встречас Мари-Нэнси в какой-то степени подтолкнула ее к тому, чтобы подвести хотя быпредварительный итог своей жизни.

— Майкл нас благословляет, если, конечно, для тебя этоимеет какое-то значение, — заметил Джордж все еще шутливо.

Потом он вдруг повернулся к Марион и, шагнув к ее кровати,опустился на одно колено. Осторожно взяв ее за руку, он спросил, с трудомскрывая волнение:

— Ты выйдешь за меня замуж, Марион?.. Он едва решилсязадать ей этот вопрос, но ему все же хватило мужества, чтобы не отступить впоследний момент. В принятом решении его утвердили и странные слова, сказанныеМайклом по пути в аэропорт. «Вы должны праздновать свою любовь», — сказалМайкл, и Джордж, откровенно говоря, не совсем его понял. И все же он былблагодарен Майклу за понимание и поддержку.

— Так ты выйдешь за меня?

Марион улыбнулась ему немного грустно и устало, но в глазахее промелькнуло что-то, похожее на сожаление.

— Нам следовало подумать об этом лет двадцатьназад, — тихо произнесла она и замолчала. Ей хотелось сказать Джорджу ещемного всего, но она не решалась, не зная, имеет ли на это право после… послевсего, что случилось.

— Я давно хотел сделать тебе предложение, Марион, но яне был уверен, что ты согласишься.

— Я, наверное, и не согласилась бы… О, Джордж, какая жея была глупая!..

Она вздохнула и снова легла, откинув голову на подушки.

— В своей жизни я совершила немало опрометчивыхпоступков, — с горечью добавила Марион, и на лице ее промелькнула досада.Это было отзвуком разговора с Мари, но Джордж не мог этого знать. Озадаченный ивстревоженный, он смотрел на Марион. Никогда еще она не сознавалась в своихошибках, а сейчас ему слышалось в ее словах раскаяние.

— Все это чушь, Марион. Просто пустяки, ничего не значащиепустяки. Насколько мне известно, за все годы, что я знаю тебя, ты не совершилани одной оплошности, ни одного промаха. И потом, что бы ты ни сделала когда-то,нельзя позволять прошлому терзать и мучить себя. — С этими словами Джорджнежно погладил ее по руке, которую продолжал удерживать в своих ладонях.

Узкая кисть Марион неожиданно напряглась в его руке, и онаснова села. Держась неестественно прямо, Марион взглянула на него сверху вниз ипроговорила:

— Что, если эти «ничего не значащие пустяки», как ты ихназываешь, повлияли… покалечили жизни других людей? Имею ли я право забыватьтакие свои поступки?

— Полно, Марион! Что такого ужасного ты могласовершить, чью жизнь искалечить? — воскликнул Джордж, гадая, уж не дал лией врач какое-нибудь сильное снотворное. Все, что говорила Марион, не имело длянего никакого смысла и с каждой минутой все больше и больше напоминало бред.

А может… Неужели последний приступ как-то повлиял на ееразум?

Но эта мысль была слишком невероятной, и он поспешилотогнать ее от себя.

— Ты многого не знаешь… — проговорила Марион и, прикрывглаза, попыталась сесть поудобнее. Джордж подоткнул ей под спину подушку, иМарион облокотилась на нее.

— Не знаю и знать не хочу, — мягко сказалон. — Ты нужна мне такой, какая ты есть, со всеми твоими глупостями ироковыми тайнами.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением откликнуласьМарион. — Если бы ты и вправду знал обо мне все, ты, возможно, несколькораз подумал бы, прежде чем делать мне предложение.

— Вот это уже настоящая чушь! — рассердилсяДжордж. — Впрочем, если ты действительно так считаешь, тогда скажи мне, вчем дело. Я имею право знать, что так тебя тревожит.

Он снова взял ее за руку, и Марион открыла глаза. Она долгосмотрела на него и молчала, потом губы ее дрогнули.

— Я не знаю, могу ли я признаться тебе…

— Почему бы нет? Я лично просто не могу вообразить себеничего такого, что могло бы заставить меня изменить свое отношение к тебе.Кроме того, мне кажется, что я знаю о тебе все. Абсолютно все.

И это были не пустые слова. На протяжении всех лет, что онипроработали вместе, у них никогда не было друг от друга секретов.

— Знаешь, что мне начинает казаться? — добавилДжордж и слегка нахмурился. — Что сегодняшний приступ повлиял на твоюспособность рассуждать здраво. Ты немного не в себе, Марион. Тебе нужноотдохнуть, успокоиться…

— То, с чем мне пришлось столкнуться, могло свести сума кого угодно, — проговорила Марион таким тоном, какого Джордж никогда унее не слышал.

Удивленный, он поднял на нее взгляд и увидел, что в глазахМарион стоят слезы. Джорджу очень хотелось обнять ее, прижать к себе и утешить,но он не мог. Теперь он видел, что Марион действительно мучает что-то оченьсерьезное, и это неожиданно больно укололо его. «Неужели, — подумалон, — она была кем-то увлечена?» Такое предположение было ему крайненеприятно, но он мог смириться с этим. Джордж любил Марион, любил всегда, иничто не могло встать между ними сейчас.

— Что случилось сегодня? — спросил оннапрямик. — Что-нибудь серьезное?

Он смотрел на нее вопросительно, ожидая ответа, но Марионснова закрыла глаза, и из-под опущенных ресниц потекли по щекам тихие слезы.

Наконец она кивнула головой и прошептала:

— Да…

— Понятно… А теперь постарайся успокоиться и взять себяв руки, договорились? В конце концов, тебе вредно так волноваться.

Он успокаивал ее, а у самого сердце сжимала тревога. Каждуюминуту с Марион мог случиться новый приступ, и Джордж заколебался — не стоит липозвать медсестру.

— Я встречалась с той девушкой…

— С какой девушкой? — переспросил Джордж. «О ком,черт возьми, она говорит?» — с тревогой подумал он, решив, что Марион началазаговариваться.